"Лоуренс Блок. Взломщики - народ без претензий ("Берни Роденбарр")" - читать интересную книгу автора

безопасность операции ввиду подготовленности, так сказать, почвы
перевешивали все остальные соображения.
Деньги деньгами, но дело не сводилось только к ним. В облике и манерах
человека-груши что-то говорило, что отказывать ему неразумно. Нет, я не
испугался, что он устроит мне какую-нибудь гадость, если я посоветую ему
проваливать ко всем чертям. Просто мне показалось, что лучше этого не
делать.
И, само собой, я сгорал от любопытства. Кто он все-таки такой? Если мы
не встречались с ним прежде, то почему мне так чертовски знакомо его лицо, и
голос, и все остальное? Как он узнал про меня? И вообще какую игру затеял?
Если он обыкновенный вор, угадавший во мне своего, то зачем мы кружили друг
перед другом, как тропические птахи в брачном ритуале? Я вовсе не ждал, что
найду ответы на все эти вопросы, но кое-что может и проясниться, если хорошо
подумать. Кроме того, другой работы у меня на примете не было, а деньги в
кубышке таяли. Кроме того...
Раз или два в месяц я захожу в закусочную на Амстердам-авеню между
Семьдесят четвертой и Семьдесят пятой улицами. Владеет закусочной турок со
страшными усами, и блюда там готовят сплошь турецкие, хотя не такие
страшные. Так вот, опорожнил я там миску чечевичной похлебки - это было
через два дня после первой встречи с новоявленным приятелем, - сижу себе за
стойкой, жду, когда подадут фаршированные овощи. От нечего делать
разглядываю коллекцию пенковых трубок в стеклянном ящике на стене. Этот
усатый турок каждую весну уезжает к себе на родину и привозит оттуда чемодан
трубок, причем таких, уверяет он, каких даже в магазинах Данхилла не купишь.
Сам я трубку не курю, поэтому мне без разницы, но всякий раз, когда я бываю
в этой закусочной, смотрю на трубки и стараюсь вспомнить, нет ли у меня
доброго знакомого, который курит трубку, чтобы я мог подарить ему одну из
них. И на память никто не приходит.
Так вот, сижу, жду и вдруг слышу знакомый голос:
- Мой старик курил пенковую трубку. Она у него единственная была. Он
эту трубку на дню раз шесть раскуривал. Со временем она почернела, как
пиковая двойка. Еще у него была специальная рукавица, которую он надевал,
когда курил. Усядется, бывало, в свое любимое кресло и посасывает трубочку.
А хранил он ее в специальной коробочке. Внутри коробочка была синим бархатом
оклеена.
- Как в сказке: являешься нежданно-негаданно.
- Однажды трубка раскололась, - невозмутимо продолжал мой знакомец. -
То ли он уронил ее, то ли стукнул обо что. Или просто от времени - не помню.
Память плохая.
- Как решето.
- Хуже. И что забавно: он не стал покупать себе новую трубку. Ни
пенковую, ни из верескового корня. Бросил курить - и все, как будто не
баловался всю жизнь. Как вспомню старика, всегда одна мысль приходит на ум.
Он, должно быть, думал, что с его трубкой ничего не может случиться. А когда
она сломалась, понял: ничто не вечно под луной. А раз так, хрен с ней, с
трубкой, и бросил курить. Завязал.
- Интересная история. Мораль?
- Никакой морали. Просто увидел трубки и вспомнил старика. Впрочем, не
хочу портить тебе аппетит, Роденбарр.
- Уж подпортил.