"Джеймс Блиш. Аргументы совести." - читать интересную книгу автора

на Руиза-Санчеса, потому что только он носил в помещении похожую на плащ
одежду. - Я металловед по имени Чтекса, когда-то мы беседовали с вами о
медицине, о вашей работе и о многом другом. Вы здесь впервые. Хотите
поговорить с Деревом?
- Да, - с благодарностью сказал Руиз-Санчес. - Так случилось, что я
новичок здесь. Вы можете объяснить мне что нужно делать?
- Да, но это вам не поможет, - сказал Чтекса наклоняя голову так, что его
абсолютно черные зрачки вонзились в глаза Руиза-Санчеса. - Чтобы усвоить
этот сложный ритуал, необходимо очень долго его наблюдать. Мы познаем его
с детства, а у вас, как мне кажется, недостаточно развита координация
движений чтобы выполнить все с первого раза. Может лучше вы скажете ваше
послание мне...
- Я вам весьма обязан. Это послание для моих коллег Агронского и Мишеля.
Они находятся в Ксоредешч Гтоне на северо - восточном континенте, в точке
с координатами около 32 градусов Восточной долготы и 32 градусов Северной
широты -
- Да, на второй отметке, у выхода из Малых Озер, город гончаров. И что вы
хотите передать?
- То, что им пора присоединиться к нам, здесь, в Ксоредешч Сфэте. И что
наше время на Литии уже почти вышло.
- Хорошо. Я передам это послание. Чтекса ввинтился в бурлящую толпу
оставив Руиза-Санчеса который в очередной раз радовался, что справился с
трудностями и изучил литианский язык. Некоторые члены земной комиссии
продемонстрировали достойное сожаления отсутствие интереса к этому языку:
"Пусть они учат английский", таким был классический ответ Кливера. Это
предложение тем более не могло устроить Руиза-Санчеса, потому что его
родным языком был испанский, а из иностранных он предпочитал немецкий.
Агронский занял более глубокомысленную позицию: дело не в том, говорил он,
что литианский слишком сложен в произношении - конечно, его мягкие
согласные были не труднее арабских или русских - но, в конце концов, "ведь
безнадежно пытаться понять концепцию которая лежит в основе действительно
чужого языка за то время, что мы проведем здесь?"
Мишель никак не отреагировал на эти две точки зрения; сначала он просто
сел учиться читать на литианском, а когда заговорил на нем, то все приняли
это как должное. Так Мишель делал все - основательно и в то же время
бессистемно. Что же касается двух предыдущих подходов, то, по мнению
Руиза-Санчеса, преступно было выпускать с Земли специалистов по контактам
с таким ограниченным мировоззрением. А мыслями о привычке Кливера называть
литиан "Гадюками" Руиз-Санчес мог поделиться лишь со своим исповедником.
Что же должен был подумать Руиз-Санчес о Кливере как об офицере связи
после всего, что увидел в этом яйцеобразном зале? Наверняка Кливер никогда
не пользовался услугами Дерева Связи, как утверждал. Возможно, он никогда
и не приближался к Дереву ближе, чем подошел сейчас священник.
Несомненно он поддерживал связь с Агронским и Мишелем, но иным способом,
возможно при помощи припрятанного в багаже личного радиопередатчика...
Хотя, как ни был Руиз-Санчес далек от физики, он сразу же отверг такое
объяснение; он немного знал о трудностях использования волнового радио на
такой планете как Лития, где эфир на всех диапазонах забивался мощными
электромагнитными импульсами которые Дерево выдавливало из подземной
кристаллической скалы. Этот вопрос начинал его серьезно тревожить.