"Карен Бликсен. Прощай, Африка!" - читать интересную книгу автора

до безумия, причем одна страсть не исключает другой - можете спросить у
девушек. Любишь только одну женщину, а своих солдат, любишь всех разом,
целый полк." То же чувство испытала и я, узнав туземцев.
Узнать их было не так-то просто. Они были чутки и поразительно умели
ускользать; стоит их спугнуть, как они в мгновение ока прячутся в своем
недоступном мирке, как дикие животные, исчезающие от резкого движения -
только что были, и - нет. Пока не узнаешь туземцев как следует, просто
невозможно добиться от них прямого ответа. На вопрос, сколько у него коров,
туземец отвечает: Я вам вчера уже сказал, сколько". Европейца такой ответ
раздражает, а туземцу, видимо, неприятно, что его донимают расспросами. А
когда мы настаивали на точном ответе и приставали к ним, чтобы понять,
почему они так странно ведут себя, они сопротивлялись изо всех сил, и вдруг
огорошивали какой-нибудь нелепейшей выдумкой. Даже ребятишки вели себя, как
заядлые игроки в покер, которым безразлично, что вы думаете об их картах -
лишь бы вы не знали, что у них на руках. Когда мы неожиданно вторгались в их
жизнь, они вели себя, как муравьи: быстро и молчаливо исправляли всякое
бестактное нарушение
их жизни, как муравьи отстраивают свой муравейник, если кто-то небрежно
ткнул в него палкой.
Мы не знали и даже не могли себе представить - каких напастей они ждут
от нас. Я думаю, что они опасались нас, как боятся неожиданно оглушительного
грохота, - такой страх похож на страх смерти или боязнь боли. И все же
разобраться в их поведении было нелегко - туземцы отлично умеют скрывать
свои чувства, притворяться они мастера. Иногда едешь ранним утром мимо
хижин, как вдруг под ноги твоему коню бросается птица, и мечется так, будто
у нее сломано крыло и она боится, что ее разорвут собаки. Но крыло у нее
цело, да и собак она не боится - она может взлететь в любую минуту, - но у
нее где-то поблизости скрыт выводок, и она просто-напросто отвлекает ваше
внимание от птенцов. И местные жители точно так же притворяются, что они
побаиваются нас, потому что, на самом деле, их страх перед нами вызван
гораздо более глубокими причинами, о которых мы не догадываемся. Быть может,
в их поведении таится какаято странная шутка, и они лишь морочат нам голову,
а на самом деле им вовсе не страшно. Туземцы вообще меньше, чем белые,
боятся риска. Иногда в сафари или у нас на ферме, в минуту, когда нам
угрожала серьезная опасность, я встречалась глазами с кем-нибудь из моих
спутников и видела, как мы далеки друг от друга, как они удивлены, что я
обращаю внимание на опасность. Тогда мне казалось, что им присуще ощущение
жизни как своей родной стихии, и наши страхи им непонятны, как рыбам в воде
непонятен страх тонущего человека. А туземцы в жизни чувствовали себя как
рыба в воде - они сохранили те знания, которые потеряли еще наши праотцы:
сознание, что Бог и дьявол - одно, вечная и единая власть, не две
несотворенных сущности, но единый несотворенный, и поэтому африканцы никогда
не судили своих ближних и не разделяли единство надвое.
Во время охотничьих сафари и в работе на ферме мое знакомство с
туземцами перешло в прочную, глубокую личную дружбу. Мы стали добрыми
друзьями. Я примирилась с мыслью, что если я сама вряд ли близко узнаю и
пойму их - то они видят меня насквозь, и знают заранее, что я собираюсь
делать, хотя я сама еще не приняла окончательного решения. Одно время я
владела небольшой фермой на горе Джил-Джил, жила в палатке и ездила по
железной дороге между Джил-Джил и Нгонго. Порой, живя в Джил-Джил, я,