"Джеймс Блейлок. Бумажный грааль " - читать интересную книгу автора

второй парой носков. Но снаружи было темно и туманно, и трейлер потерялся во
мгле, а в лесу затаились загадочные воры.
Он снова вспомнил про украденное из бардачка пресс-папье: болезненный
урок, на двести долларов. А теперь еще и Грэхем умер...
Он хлопнул себя по карману куртки, где лежало письмо от Грэхема. Слава
богу, что не оставил его в кабине грузовичка. Ему хотелось сразу показать
письмо мистеру Джиммерсу, до того, как суд по наследственным делам, или кто
там еще, распорядится имуществом Грэхема, и рисунок будет безвозвратно
утерян. Но кто такой, черт побери, этот мистер Джиммерс? Похоже, он
устроился в доме с полным комфортом. Во всяком случае, расхаживает с видом
человека, тут поселившегося. И опять же странная история с жестяным
гаражом... Говарду вдруг страшно захотелось заглянуть внутрь - хоть одним
глазком.
Но ведь это ребячество, правда? Если Джиммерс его поймает, когда он
будет возиться возле гаража или камина, все надежды получить рисунок Хокусаи
пойдут прахом, а шансы у него и без того невелики. Тут он заметил, что по
стенам развешаны картины, фотографии, различные гобелены. В тусклом свете
невозможно было что-либо разглядеть. Говард подошел поближе, чтобы
посмотреть внимательнее.
По большей части в висевшем по стенам ничего примечательного не было,
так, репродукции охотничьих сценок да портреты женщин с развевающимися
волосами и в одеждах, которые, откровенно говоря, не могли носить ни в одну
историческую эпоху. Тут были жутковатого вида африканские маски, несколько
деревянных кукол и навесная горка, до отказа набитая стеклянными фигурками.
Но куда подевался мистер Джиммерс? Или точнее, где выпивка?
Он побрел в соседнюю комнату - в том направлении, куда ушел Джиммерс.
Тут было светлее - под потолком висела самая обычная электрическая лампа.
Интересно, зачем в гостиной свечи? Может, мистер Джиммерс - любитель
создавать таинственную атмосферу? И вдруг он вспомнил эту комнату: восточные
ковры, стоящая впритык дубовая мебель, деревянная люстра.
На стене висели одна над другой три коллодиевых фотографии,
антикварные, но в плохих рамках. Их он тоже внезапно вспомнил - из лекций по
фотографии прерафаэлитов, на которые ходил на последнем курсе. Фотографии
были сделаны Джоном Раскином... когда? В 1855-м? 1860-м? Как бы то ни было,
они были очень старые, и если это те самые, то, если найти соответствующего
коллекционера, они могут стоить целое состояние. Не веря своим глазам, он
присмотрелся поближе. Теперь он знал то, чего не знал, увидев их в первый
раз: перед ним три сделанные Раскином фотографии Тинтернского аббатства.
Десять лет назад он был без ума от "Братства прерафаэлитов" и даже
продрался через "Семь светочей архитектуры" Раскина и его невразумительные
лекции о прерафаэлитах. Его увлечение отчасти было вызвано тем, что сам
Майкл Грэхем был правнуком фотографа-прерафаэлита Джеймса Грэхема. Но в его
тяге было и нечто большее. Раскин был на удивление загадочной фигурой:
гений-импотент, окруженный кликой ревнителей-творцов, которые были странно
преданны ему и его пылкому, почти экстатическому желанию воплотить природу в
искусстве.
Что ж, только логично, если эти фотографии оказались у Майкла Грэхема.
Наверное, они достались ему в наследство. Подумать только, что они собирали
здесь пыль все эти годы. Дом - истинная сокровищница для коллекционера.
Тут он внезапно осознал, что от двери на него внимательно смотрит