"Елена Блаватская. Разоблаченная Изида, Том II" - читать интересную книгу автора

иезуитизма и хитрости духовенства, который много веков спустя побудил
Паркхерста замалчивать в своем "Еврейском лексиконе" истинное значение
первого слова "Книги Бытия", зародился в те дни войны против угасающих
неоплатонической и эклектической школ. Отцы решили извратить значение слова
"daimon"[34] и больше всего они страшились раскрыть толпе эзотерическое и
истинное значение слова Rasit, так как если только истинный смысл этой
сентенции, также как и еврейского слова asdt (переведенного в Септуагинте
как "ангелы, тогда как в самом деле оно означает эманации),[35] был бы
правильно понят, то тайна христианской троицы обрушилась бы, в своем падении
унося с собой новую религию в одну кучу развалин с древними мистериями. Вот
это истинная причина, почему диалектики, так же как и сам Аристотель,
"пытливый философ", всегда были невыносимы для христианского богословия.
Даже Лютер, при разработке своей реформы, чувствуя неустойчивость почвы под
ногами, несмотря на то, что он свел догмы к их простейшим выражениям, - дал
полную свободу своему чувству боязни и ненависти к Аристотелю. Количество
брани, какое он вылил на память великого логика, может быть только
приравнено - но никогда не превзойдено - проклятиям и брани папы римского в
адрес либералов итальянского правительства. Собранные вместе, они легко
могли бы заполнить том новой энциклопедии с примерами обезьяньих речей.
Разумеется, христианское духовенство никогда не сможет примириться с
доктриной, основанной на применении строгой логики к последовательно
построенному логическому рассуждению. Количество тех, которые вследствие
этого покинули богословие, никогда не было оглашено. Они задавали вопросы, и
им запрещали их задавать; от этого происходил раскол, разочарование и часто
отчаянный скачок в бездну атеизма. Взгляды орфиков на эфир как главный
посредник между Богом и сотворенной материей точно так же осуждались. Эфир
орфиков слишком живо напоминал архея, душу мира, а последняя была по своему
метафизическому смыслу столь же близко связана с эманациями, являясь первой
манифестацией - Сефирой или божественным Светом. И когда же можно было
больше бояться последней, как не в тот критический момент?
Ориген, Климент Александрийский, Калцидий, Мефодий и Маймонид, опираясь
на авторитет "Таргума" Иерусалима, ортодоксального и величайшего авторитета
евреев, считали, что первые два слова в "Книге Бытия" - Б-РЕШИТ - означают
мудрость или принцип, и что идея, что эти слова означали "в начале", не
разделялась никем, как только профанами, которым не разрешалось проникать
сколько-нибудь глубже в эзотерический смысл этого предложения, - этот факт
наглядно доказали Бособр и после него Годфри Хиггинс.
"Все", - говорит "Каббала", - "произошло из одного великого Принципа, и
этот принцип есть неизвестный и невидимый Бог. Из Него непосредственно
исходит вещественная сила, которая есть отражение Бога и источник всех
последующих эманаций. Этот второй принцип испускает, посредством энергии
(или воли и силы) эманирования, другие сущности, которые более или менее
совершенны, в зависимости от их различных степеней удаления по шкале
эманаций от Первоисточника существования, и которые образуют различные миры
или категории бытия, все соединенные с извечной мощью, из которой они
исходят. Материя есть ни что иное, как наиболее отдаленный результат
эманирующей энергии божества. Материальный мир получает свою форму от
непосредственного действия сил, стоящих намного ниже Первоисточника
Бытия".[36]
Бособр [420, кн. VI, гл. I, с. 291] вкладывает в уста манихейца Св.