"Станислав Бискупский. Парни с Островецких лесов " - читать интересную книгу автора

- Отец дома?
Мать внимательно посмотрела на него:
- Отец в хлевике. А тебя что укусило?
Он не ответил и выбежал во двор. Отец действительно был занят каким-то
непонятным делом в сарае, называемом хлевиком. Появление сына застало его
врасплох.
- А, это ты? Ворвался, как сумасшедший, испугал меня.
Здзих внимательно осмотрелся. Отец устал от работы, хотя результатов
его труда не было заметно.
- Отец, ты что тут делаешь?
- Не видно? Тем лучше, - произнес он довольно и повел глазами вокруг.
Здзих проследил за взглядом отца. Только теперь он заметил, что одна из
досок прибита новым гвоздем.
- Мелина?[13]
- Для всего может пригодиться. Никогда не известно заранее. - Он достал
коробку с табаком и стал скручивать цигарку. - А ты чего так... Стряслось
что?
- Тато! Петрушку освободили! - В голосе Здзиха звучала нескрываемая
радость.
Отец наморщил лоб, кивнул головой и ничего не ответил. Здзих был
разочарован таким равнодушием.
Мариан закурил самокрутку, похлопал сына по плечу и молча направился к
выходу.
- Ну пошли...
"Слишком много сам пережил", - объяснил себе Здзих странную реакцию
отца на такое радостное известие. В сущности, Быстрый за свою жизнь имел уже
не раз возможность познать, что означает невинное выражение "лишение
свободы". Последний раз его арестовали 10 ноября 1939 года, то есть меньше
чем через два месяца после прихода немцев в Островец. В радомской тюрьме он
просидел до 10 февраля 1940 года как один из заложников. Было это время
неспокойное, время, отмеряемое топотом подкованных жандармских сапог,
долетающим из-за окна. В такие моменты слух обострялся - приобретал
необычайную способность улавливать каждое изменение в ритме вражеских шагов;
можно было предвидеть ту секунду, когда в двери раздастся бешеный стук.
Можно было к этому привыкнуть, стать равнодушным. Но это не уменьшало
настороженности, помогало в решающий момент сохранить спокойствие,
равновесие, выдержку, позволяло смело смотреть в подозрительные глаза
гитлеровца.
В доме пахло свежим хлебом. Мать Здзиха закончила ежедневную выпечку.
Надо было как-то оправдать непрерывное движение в их доме. Маленькая пекарня
могла быть прекрасным предлогом для частых приходов различных людей и
маскировала истинную цель этих визитов. Запах свежего хлеба отбивал нюх у
шпиков и жандармов.
А движение здесь действительно было необычное. Съезжались разные люди
из Варшавы, Радома, Кельце.
- Знаешь, Тетка, что? - пошутил как-то один из гостей. - Повесила бы
вывеску: "Клуб и ночлежный дом аловцев",[14] так было бы легче найти...
Теткой называли мать Здзиха. Она шла навстречу всем, не глядя на
возраст и предлагаемую плату. От свежего хлеба исходил родной запах, и все
чувствовали себя как дома, хотя дом этот надо охранять. Не раз, стоя возле