"Ширли Басби. Моя единственная (Том 2) [love]" - читать интересную книгу автора

хотел о том, что мы можем пожениться. Моим мужем он видел только Рено.
Выйти за кого-то другого было немыслимо!.. - Лизетт вновь смолкла, видимо,
не находя нужных слов. Устремленные на нее глаза дочери говорили, что и
так она сказала слишком много. Она начала сердиться на себя. - Все это
случилось очень давно, - сказала она, заставив себя улыбнуться, - и не
имеет уже никакого значения. Я стала женой Рено и не имею теперь никакого
права ругать жизнь, которую мы с ним прожили. Рено, что бы там ни было,
нельзя обвинить в жестокости. Он был обыкновенным креольским парнем, со
всеми достоинствами и недостатками. И не так уж и плохо обращался со мной.
- А человек, которого ты любила? Что стало с ним?
- О, - печально улыбнулась Лизетт, - он уехал и больше никогда не
приезжал...
Неожиданно услышанные от матери отрывочные сведения сложились в одно
целое, и у Микаэлы перехватило дыхание от ошеломляющей догадки.
- Ты... - запинаясь, произнесла она, глядя на Лизетт широко
раскрывшимися глазами. - Ты была влюблена в отчима Хью - Джона Ланкастера!
Лизетт несколько секунд молча смотрела на дочь. - Oui, - наконец
сказала она, - именно так.

***

Хью угрюмо рассматривал мелькающие за окном кареты пейзажи. На душе
было тяжело, сердце стало будто свинцовым. Он поймал себя на неприличном и
несвойственном ему желании: хотелось напиться до бесчувствия, отправиться
в какой-нибудь грязный притон и затеять там скандал. Единственное приятное
разнообразие в мрачные мысли вносило воспоминание о последних секундах
прощания с Микаэлой. Она все-таки не смогла не ответить на его поцелуй и с
готовностью сама обняла его. Но что это значит? Хью саркастически
усмехнулся. Только то, что Микаэла была и намерена остаться хорошей
креольской женой. Настоящая креолка может презирать и ненавидеть мужа, но
никогда не позволит себе оттолкнуть его или, упаси Бог, устраивать сцены.
Он как бы вновь ощутил теплое прикосновение Микаэлы и нежный шелк ее кожи,
вздрагивающей под его губами. Уж лучше бы она набросилась с кулаками и
расцарапала ему лицо! Тогда он хоть не испытывал бы такого мучительного
желания, как после этой нежной сцены.
Подобные невеселые размышления мучили его всю дорогу до Нового
Орлеана. Возле дома Хью отпустил кучера и, ругая себя за слабость, а
Микаэлу за все сразу, вошел внутрь. В прихожей было темно и неуютно. Он
вновь обругал себя, на этот раз за дурацкий характер, заставивший его
тащиться сюда. Ведь ничто не мешало остаться до утра в "Уголке любви" и
провести ночь в теплой постели жены. Эта мысль расстроила еще больше. Если
разобраться, он вообще мог бы жить с Микаэлой в загородном доме все лето.
Конечно, пришлось бы то и дело совершать утомительные поездки в город. Но
разве может сравниться это неудобство с тем, что бы он получил взамен.
Микаэла всегда была бы рядом: за столом, в саду, в постели!
Остаток ночи он провел, ворочаясь на холодной кровати. Болезненно
было осознавать, что он сам лишил себя того, чего больше всего желал. Не
будь он таким упрямым гордецом, наслаждался бы сейчас ласками жены в
прекрасном загородном доме, а не валялся в этой слишком большой для одного
и слишком пустой постели. Забылся он только под утро, и пробуждение