"Дмитрий Бирюков. Чувство отвоеванной свободы (Библиотека 'Огонек' 1990) " - читать интересную книгу автора

выезжать за рубеж и привозить мне эти деньги, я бы и этого не имел. К тому
времени я распродал прак-тически все, что было возможно. Однажды вечером,
когда мы сидели и занимались, в дверь квартиры позвонили. Я открыл и с
удивлением увидел там участкового, ко-торый протянул мне какой-то документ.
Я начал судорожно читать, плохо пони-мая, о чем идет речь. Это было
уведомление о нарушении порядка проживания иностранцев в городе Москве. Я
должен был подписаться под словами, смысл которых заключался в том, что,
если еще раз в моей квартире будут находиться иностранцы, я потеряю
московскую прописку. Когда милиционер ушел, я понял, что с потерей
московской прописки я лишусь даже своего угла. И тогда, видя мое состояние,
одна из девушек, Хидеко, предложила мне стать ее мужем, фиктивным, конечно.
Так я женился второй раз. Хидеко была дочерью банковского сотрудника
японской фирмы, работавшего в Москве. Если до женитьбы я несколько раз был у
нее дома, то после свадьбы мне побывать в гостях у супруги не удалось.
Хидеко и ее родители жили в доме для иностранцев, который, естественно,
охранялся. После того как мы расписались, я отправился туда. "К кому
идете?" - остановил меня милиционер. "К своей жене", - отвечаю. "Не
положено". "Как это не положено? - спрашиваю. - Я вам могу паспорт показать,
что я иду к своей жене". "Я и так знаю, кто ты. Ты - предатель Гаврилов.
Если сделаешь шаг, буду стрелятъ". Он действительно стал расстегивать
кобуру, и я ретировался. Вскоре после этого случая отца Хидеко, обвинив в
шпионаже, объявили персоной нон грата.
Ну, а может, он действительно был шпион?

31

- Да перестаньте вы. Он прожил у нас года три, получил разрешение на
продле-ние командировки, и через месяц вдруг персона нон грата.
- Ну, а может быть, это была ответная акция. Японцы кого-нибудь
выслали?
- Нет. В том-то и дело, что это была односторонняя акция нашей страны.
Кстати, с Хидеко и ее родителями мы довольно часто сейчас встречаемся в
Японии.
- Вы хотите сказать, что их высылка не что иное, как стремление
придавить вас?
- Я ничего не хочу сказать. Но не кажется ли вам, что при таком
стечении обсто-ятельств невольно напрашивается вывод. Тем более что вскоре
после отъезда Хидеко меня вызвал Барабаш и намекнул, что мой опрометчивый
брак мешает процессу урегулирования. Я связался с Хидеко, и она прислала из
Японии необходимые бумаги. Мы оформили развод. Думаю, в загсе иероглифами.
Барабаш меня снова обманул. Никаких изменений не произошло, а до меня стали
доходить слухи, что я похоронен раз и навсегда. И тогда я решил уехать из
СССР.
- И вы уехали?
- Нет, я не уехал, хотя феодальная система крошила меня. Я чувствовал,
что близок к гибели. После последнего приступа отнимались ноги, и мне заново
пришлось учиться ходить. Но больше всего угнетала мысль, что я деградирую
как музыкант. Мое имя предавалось забвению, а в голове постоянно рождалось
огромное количество музыкальных идей. Я понимал, что никто, кроме меня, не
сможет их воплотить. Я не успел уехать. Я встретил Наташу.