"Дмитрий Бирюков. Чувство отвоеванной свободы (Библиотека 'Огонек' 1990) " - читать интересную книгу автора

который организовывал первые большевистские ячейки в Иванове, но зато я
хорошо помню моих дедов. Нет, они не занимали высоких должностей, да и жили
даже по тогдашним меркам трудно, но они верили в идеалы и до конца своей
жизни старались сделать их реальностью. Как же можно вот так взять и
отречься, сказать, что шли к тупику.
- Вы знаете, что чисто по-русски - задавать себе вопрос: "Как я прожил
жизнь?" - в конце жизни. Нужно, чтобы каждый день все жители нашего
государства спра-шивали себя: как я прожил день? Что я сделал полезного в
течение этого дня и как это отразится на следующем? И если на завтрашний или
на послезавтрашний день они не почувствуют пользы от прожитых дней, значит,
нужно срочно менять пози-
цию, в которой они действовали и существовали. В этом заключается
развитие че-ловека. Если же человек живет во сне 70 лет, а потом у него
наступает прозрение, он может просто сойти с ума.
- А если человек прозрел не в конце жизни, но, прозрев, прекрасно
понимает, что ничего нельзя изменить, тогда как?
- Именно поэтому нам надо менять устройство нашей жизни.
- И что вы предлагаете менять?
- Да все. От А до Я. Знаете, я начал чувствовать фальшь нашего
положения очень рано, еще в дошкольной группе.
- Извините, а кто были ваши родители?
- Мой отец - художник, его картины висят в Третьяковской галерее. Умер
рано, в возрасте 47 лет, был чрезвычайно свободолюбив, никак не мог
подчиниться системе. Правда, он не шел на открытые конфликты, а уезжал
куда-то далеко на пейзажи, на месяц, на полгода, на годы. Мы его почти не
видели. Моя мама, пианистка, училась у Нейгауза. Но ее концертной
деятельности помешал туберкулез. И, может быть, поэтому она решила во что бы
то ни стало передать мастерство своим детям. Сначала она занималась с моим
старшим братом. Потом переключилась на меня. Произошло это после одного
полумистического случая, когда я в возрасте 3 лет по-

16

дошел к роялю и сыграл то, что разучивал мой брат. С тех пор мама стала
меня учить, и надо сказать, что я очень быстро продвигался. В пять лет я
прилично играл и даже поступил в подготовительную группу музыкальной школы.
Жили мы тогда трудно. Когда приезжали мои дедушка и бабушка, наша
кварти-ра уплотнялась настолько, что моя раскладушка переезжала под рояль.
Так что я провел под роялем большую часть своего детства и общался с ним и
днем и ночью. Потом я поступил в Центральную музыкальную школу. В ней не
было такой беше-ной атаки идеологии, которой подвергаются дети в обычных
школах. Недавно я просматривал учебник по литературе нашего
сына-третьеклассника и поразился мощному заряду агрессии буквально с первых
страниц. Легендарный Щорс швыря-ет гранату в пьяную рожу белогвардейца.
Стихи о советском гербе, где говорится, что наш герб самый лучший, а все
остальные отвратительные, потому что на них нарисованы хищные птицы с
когтями и клювами. Вот вам пример агрессивной пропаганды, которая
впитывается детьми бессознательно с самого раннего возрас-та... Я
почувствовал фальшь в школе, когда мы разделились на звездочки и наши
звеньевые вдруг заговорили какими-то отчужденными голосами.