"Дмитрий Бирюков. Чувство отвоеванной свободы (Библиотека 'Огонек' 1990) " - читать интересную книгу автора

К шести годам я уже хорошо знал, что убить человека - страшное
преступление, что ударить человека нельзя, что обижать человека плохо, что
врать нехорошо. Это были те истины, которые неожиданно стали входить в
противоречие с тем, что про-исходило в школе. Более того, они оттеснялись на
второй план под воздействием новых установок, когда нас начали накачивать
советской мифологией. Мы влюбля-лись в Ленина, читали стихи и смотрели
кинофильмы. Помню, как я плакал, когда сестра Ленина в одном из кинофильмов
играла "Осеннюю песню". Эта любовь и многие другие вещи подавляли простые и
ясные ориентиры добра и зла. Ориентиры сместились еще больше, когда мы
подошли к теории о двух мирах. Один - хороший, в котором живем мы, и
второй - где все неправильно и отвратительно. Мы учились ненавидеть второй
мир. Когда учат ненавидеть человека - это подозрительно, когда же заставляют
ненавидеть целый мир, это подозрительно вдвойне. Когда стал октябренком, то
был счастлив, в пионерах у меня энтузиазма значительно поубавилось, а вот в
комсомол я уже не вступил.
- Своего рода протест?
- Нет. Когда наш класс организованно вступал в ВЛКСМ, у меня скончался
отец и мне было совершенно не до комсомола, я и в школу не ходил. Позже я
даже был рад, что так произошло. К тому времени наметилось очень четкое
разделение уче-ников. Неудавшиеся профессионалы, которые явно отставали по
специальности, стали самыми активными комсомольцами. Они все больше и больше
уходили в комсомольскую деятельность, а мы, в свою очередь, постепенно
попадали от них

17

в зависимость. Именно это обстоятельство вызывало у них удовлетворение.
Осо-бенно это чувствовалось, когда они с угрозой в голосе настаивали на том,
чтобы мы пришли на собрание. А ведь для нас каждый час (в 14 лет мы уже
профессионалы) потерянного времени был ощутим, и приходилось ночами
наверстывать упущенное. Поразительно, но факт. Почти вес, кто проявил себя
на комсомольском поприще, сегодня стали министерскими работниками. Если бы
не их активность, то, думаю, им бы и в консерваторию не попасть. Но они
проходили с низкими отметками, очень часто меняя профессию. Неудавшиеся
пианисты становились дирижерами. Смена профиля их не волновала, потому что
они твердо шли по комсомольской линии, на практике познавая все возможные
привилегии такого пути. Естественно, была зависть к тем, кто профессионально
состоялся. Сыграешь, бывало, на зачете хорошо, а на ближайшем комсомольском
собрании получаешь разнос за опоздание на субботник.
- Но вы ведь не были членом ВЛКСМ?
- В нашем классе я один не был комсомольцем. Но, несмотря на это, я
подчинял-ся политическому руководству. Вместе со всеми сдавал взносы на
какие-то меро-приятия, принимал участие в экскурсиях. Короче, участвовал в
общественной жиз-ни, даже если это шло в ущерб моей работе. К тому времени я
уже познакомился с творчеством Солженицына и немногими другими
произведениями самиздата, кото-рые удавалось достать Мне было очень
интересно: а что все же существует по ту сторону, о чем говорят "плохие"
люди? Так что в 15 лет я уже прилично знал точку зрения оппонентов, и она
мне больше импонировала, потому что была понятней. В ней не было фальши. Все
было построено на таких понятиях, как добро и зло. Люди говорили то, что они