"Дмитрий Бирюков. Чувство отвоеванной свободы (Библиотека 'Огонек' 1990) " - читать интересную книгу автора

- А Наташа разве антисемитка?
- Нет. Просто у Советского Союза с Израилем нет дипломатических
отношений. Она боялась тогда всего. Если я сбрасывал гипсовую кожуру с 18
лет, то ей пришлось это сделать быстрее. Мы все-таки поехали.
Вы не можете себе представить ощущение, когда стоишь над
Гефсиманским садом и любуешься панорамой Иерусалима, городом, на который
когда-то смотрел Иисус.
- Вы разве верующий?
- Это сложный вопрос. Конечно, я верующий. Я верю в высшие силы, в
разум. Но во мне существуют как бы два человека. Один верит, другой все
подвергает сомнению. Так я и живу в постоянной борьбе диалектических
противоположнос-тей. Я спрашиваю себя, почему на земле так много
несправедливости, и не всегда, нахожу ответ. Через год мы приехали в Москву
на концерт. Нет, страшно не было. Наверное, я перестал бояться.

39

- У меня такое ощущение, что вы себя уговариваете.
- Вы знаете, хуже, чем было, быть не могло. Болезни были. Страх смерти
все время возникал. Ситуация в Союзе очень сложная. На Западе пришлось
несладко. Поверьте, из того положения, в котором я оказался, выстроить
профессиональную карьеру было непросто. Помимо этого, меня окружала очень
жесткая западная жизнь, в которой я с трудом ориентировался.
- Позвольте, но сейчас только и слышишь, как о Западе говорят, словно о
рае земном.
- Да ерунда все это. Примитивный и очень советский взгляд. Советские
люди думают, что достаточно выехать за границу, а там просто рай начинается.
То ли это воздействие нашей пропаганды, то ли обратный эффект, не знаю.
Почти для всех советских людей жизнь за рубежом - фантасмагория. Они ни
черта не понимают. Почти все русские чудовищно адаптируются. Во-первых, они
не могут сбросить с себя советскую кожу, продолжают толкаться вместе, не
порывают со своим кругом, говорят по-русски, плохо осваивают язык. Если это
люди известные, то они каприз-ничают, как привыкли капризничать у нас. Они
требуют к себе особого внимания. У многих жесточайшее разочарование, полная
уверенность, что их не поняли. Не найдя себя, многие сходят на нет.
Скатываются в преступность.
- А как быть с рассказами о домах, машинах?
- Наши эмигранты, даже если они очень тяжело живут, не признаются.
Срабаты-вает самолюбие.
- Врожденная русская черта?
- Я думаю, что да. Поразительное эмоциональное восприятие своей
собственной судьбы. Русские с повышенным, болезненным интересом
рассматривают свою персональную жизнь. Они не могут включиться в жизнь
общества, в которое переезжают. У всех советских есть твердое убеждение, что
можно наработать определенную сумму, после которой можно ничего не делать.
Меня даже сейчас в Москве спрашивают музыканты: "Ну, как тебе, уже хватит?
Ну ты можешь ни фига не делать?" Если ты заработал миллион, то тебе нужно
заниматься этим миллионом, иначе его потеряешь. Наверное, сказочное
представление о западной жизни - это порождение нашего иждивенчества.
Больших иждивенцев в мире, наверное, нет. Я когда смотрю "Добрый вечер,