"Миккель Биркегор. Тайна 'Libri di Luca' " - читать интересную книгу автора

после нее уже ни у кого не осталось ни малейших сомнений в исходе дела.
Никаких прямых доказательств он попросту не мог привести, а все его
рассуждения и предположения по поводу якобы незаконной деятельности
Мухаммеда звучали в лучшем случае достаточно сомнительно.
Когда настала наконец очередь Йона выступить со своим резюме, в зале
воцарилась полная тишина. Он медленно поднялся с места и встал перед скамьей
присяжных. Многие из коллег-адвокатов во время заключительной судебной
процедуры предпочитали импровизировать, однако Йон был не из их числа. Его
выступление было тщательно и разборчиво записано на листках, которые он
держал в руках, и отклонялся он от заготовленного заранее текста крайне
редко.
Йон начал читать, однако слушатели воспринимали то, что он произносил,
вовсе не как чтение вслух записанного текста, а многие даже не замечали, что
он постоянно обращается к своим бумагам. Данной иллюзии ему удавалось
добиться с помощью сочетания различных изобретенных им самим технических
приемов, которыми он со временем овладел в совершенстве. К примеру, текст
был поделен таким образом, чтобы Йон мог использовать естественные речевые
паузы для перевертывания страниц, а структура абзацев позволяла быстро
отыскать нужное место, если в какой-либо момент ему требовалось оторвать
глаза от записей. Он даже, на манер фокусника, изобрел особый метод
поглядывать в листки тайком от публики, либо незаметно скосив взгляд, либо
маскируя это специальными жестами.
Целью такой тщательной подготовки и постоянных обращений к тексту было
то, что Йон, по мере чтения, имел возможность полностью сконцентрировать
свое внимание на способе подачи материала. Хотя содержание и оставалось
неизменным, он мог за счет варьирования интонации расцвечивать речь в
зависимости от реакции публики: подчеркивать одни места и затушевывать
другие, расставлять акценты так, как ему казалось нужным.
В тот первый и последний раз, когда он попытался объяснить одному из
коллег принципы используемой им техники, он сравнил ее с работой дирижера.
При этом музыкальным инструментом был он сам, а приемы и способы исполнения
могли выбираться им в зависимости от надобности и ситуации точно так же, как
дирижер может при желании изменить звучание музыкальной фразы. Коллега
смотрел на него как на полоумного, и с тех пор Йон никогда даже не пытался
рассказать кому-нибудь о своей методике или тем более обучить ей кого-то,
хотя самого его она еще никогда не подводила.
Сработала она и на этот раз. Спустя совсем немного времени после начала
речи адвоката всеобщее внимание оказалось накрепко приковано к нему. О
настроении публики говорили довольное выражение лица друзей Мухаммеда и чуть
заметные одобрительные кивки коллег Йона. Даже стоя спиной к залу, Йон
ощущал их поддержку, как если бы был футболистом, игравшим на своем поле.
Присяжные напряженно замерли, наклонившись вперед на стульях, от прежней их
индифферентности не осталось и следа, глаза внимательно ловили каждый жест
Йона. Зато прокурор все больше и больше съеживался в своем кресле, нервно
перебирая лежащие перед ним бумаги. Поражение ясно читалось на его лице. Йон
даже отважился с нескрываемой иронией отозваться о действиях полиции в этом
деле, чем вызвал веселое оживление в зале.
Все окончилось как-то внезапно. Дочитав последнее предложение из своих
записей, Йон несколько мгновений постоял молча, затем сложил бумаги и
вернулся на адвокатское место, сопровождаемый дружными аплодисментами зала и