"Александр Бирюк. В море дьявола" - читать интересную книгу автора

виде собственной тени. Он почувствовал, что просто устал бояться, и страхи
стали понемногу отступать.
Ничухин подумал о том, что вовсе не стоит опасаться кошмаров или
чудовищ, порождаемых только лишь его переутомленным воображением. Если
сила, сгубившая весь экипаж, его пока пощадила, - значит такое положение
дел чем-то обусловлено. Нужно только успокоиться, подумал он, и постараться
разобраться в том, что произошло.
Ничухин с трудом встал на непослушные ноги, подковылял к иллюминатору
и, отвинтив болты, откинул тяжелый щиток. Море светилось по-прежнему. Туча
не исчезла, но значительно уменьшилась в размерах. Луна продолжала как ни в
чем не бывало висеть в небе, до краев заполненном звездами. Но теперь ее
отражение выглядело не так пугающе.
Ничухин взял со стола пачку сигарет, оставленную исчезнувшим
капитаном. Но такая желанная еще совсем недавно затяжка уже не волновала.
Желание перегорело. Мысли неслись совсем в другом направлении.
Уже почти успокоившись, но продолжая оставаться настороже, Ничухин
повернул ключ в двери и, потянув ее на себя, поглядел в образовавшуюся
щель. В коридоре было все как прежде. Тускло мерцали притушенные лампы,
двигатели продолжали работать ровно и без перебоев, несмотря на отсутствие
опекавших их людей. Автопилот исправно держал заданный штурманом (покойным
штурманом, - мысленно поправил себя Ничухин) курс. Если ничего не случится,
то так можно допереть до самой Японии.
... Ничухин прошелся по пустынному коридору, осторожно прикрывая двери
опустевших кают, и в его настроении стали появляться новые ноты. Не прошло
и десяти минут после паники, заставившей его совершать недостойные сурового
моряка действия, как он уже чувствовал себя не иначе, как хозяином на этом
внезапно осиротевшем корабле. Он понял, что не прочь сейчас сделаться и
капитаном этого новоиспеченного "Летучего Голландца" - у него при мысли об
этом захватило дух, как от лицезрения свершившегося чуда.
Все складывалось хорошо, по крайней мере лично для него, но при мысли
об экипаже Ничухин погрустнел, почувствовав вдруг такую жалось к этим
несчастным людям. Никакого злорадства к ним он сейчас не испытывал, а ведь
они так бесчувственно и даже бесчеловечно относились к нему на протяжении
всего этого утомительного рейса, да к тому же все время грозили спихнуть на
берег при первом же удобном случае! Ведь это были все-таки обыкновенные
люди, не злые, хоть и не добрые... Это так. Да, они любили своего старого
умершего кока (вернее, любили его их желудки), но уж ни в коей мере не
злорадствовали бы, доведись исчезнуть за бортом самому Ничухину. И если уж
они создали Ничухину на корабле невыносимую обстановку, то в первую голову
виноват он сам: ведь кок на корабле - это не простой там матрос или
моторист, и даже не штурман. От ошибки штурмана экипаж может пострадать
один лишь раз, от неумения Ничухина все мучились изо дня на день. Ну, может
быть, и не так уж чтобы мучились, но немного, по сути, нужно, чтобы в
длительном плавании устроить моряку кошмарное существование!
Судно закачало на посвежевшей волне, и Ничухин подумал теперь О СЕБЕ.
Как бы там ни было, рационально размышлял он, а с экипажем покончено.
На корабле, кроме него, никого нет. Управлять судном так, чтобы повернуть
его назад и попытаться подобрать кого-нибудь, он не может. Значит, нужно
теперь соображать, как спасти собственную шкуру, которая для Ничухина была
ценнее всех бриллиантов на свете.