"Алексей Биргер. По ту сторону волков" - читать интересную книгу автора

что облик свой как-то менять надо - чтобы я всем виделся таким, каким сам
хочу видеться. И тебе советую свою ухватку искать. Это важно. Надо так в
жизнь вписаться, чтобы каждый чувствовал: ты здесь на своем месте и шутки с
тобой плохи, но если кто и с доверием к тебе - не обидишь. Своим в доску
тоже быть не надо: панибратство, оно иногда и руки связывает. Надо быть
таким своим, чтобы всем все равно казалось, что ты в любой момент можешь и
укусить... Ну, ладно. Поговорили мы с начальником, какие могут быть
наставления, как район вести. Я вопрос задал, а он только рукой махнул.
- Какие там наставления! - говорит. - Смотри в оба, постарайся, чтобы
хоть среди бела дня не бедокурили, и с жизнью своей поосторожней. За
несколько месяцев сколотим коллектив, тогда и полегче будет. Сидят у нас там
несколько сексотов, получишь их данные, тоже будет помощь. Посматривай,
чтобы не слишком уголь таскали из составов. Совсем они там обнаглели. Поймай
разика три кого-нибудь из несунов и вкати им на всю катушку за кражу
государственного имущества. Авось, присмиреет народ после этого. Да, и вот
еще что. Народ там малограмотный, слухи распускает. Ты эти слухи пресекай.
- А что за слухи? - спросил я.
- Да вот, например, болтали, что колбаса коммерческая из человечины
делается. Твой предшественник пятерых укатал - в НКВД их передал, поскольку
это, как ты понимаешь, уже и на антисоветчину тянет... - Тут я должен
объяснить: МГБ, в котором всех тогда объединили, и политический сыск, и
"уголовку", было образовано совсем недавно, и многие называли работников МГБ
по-старому - "энкеведешники", а не "гебисты". Причем относилось это именно к
работникам тех управлений и спецслужб, которые занимались государственными
делами и "антисоветчиной", а милиционеры продолжали оставаться
"милиционерами", хоть, говорю, милиция и была объединена с МГБ и перешла под
его ведение. А я тебе стараюсь в точности воспроизводить речь каждого
человека, оказавшегося втянутого в эту историю, и если кто-то по привычке
говорил НКВД, я тебе так и пересказываю. Такая вот деталь, чтобы тебя не
смущало, что, вроде как, несуществующая уже организация в разговорах
склоняется...
- А сейчас новенькая байка у них появилась, - продолжал мой новый
начальник, - что завелся в тех местах то ли вурдалак, то ли оборотень. Мол,
три убийства последних - это все он людей погрыз. Это уже, знаешь,
антисоветчина с религиозным душком. Особенно когда разговорчики заводят, что
никакая милиция с ним не справится, потому что он не земной и смерти не
имеет.
Хотел я порасспросить его о трех убийствах, приписываемых этой твари,
но не стал. Решил, на месте подразберусь: если убийства не выдуманные, то
все равно надо будет ими заняться. А если это старушечьи побасенки... Тогда
и думать не о чем.
Решил я начать с товарняков на Угольной Линии. Места эти я знал, еще до
войны сколько мы там очесывались - подмастерья и ученики слесарей. Пройдусь,
думаю, так, чтобы в колею войти.
Запер я помещение, вышел на улицу. Снежок прошел, и все вокруг стало
такое белое, нежное, как осенью при первом снеге бывает - хотя уже начало
марта было на дворе. Но пахло именно осенью, а весны в воздухе по такой
погоде, по одному из последних чистых снегопадов, даже не чувствовалось.
Прошел я над прудами, мимо складов, вышел к товарнякам. Никак не
ожидал, что среди бела дня кого-нибудь встречу. Но встретил. Уловил, как за