"Алексей Биргер. Нож великого летчика ("Седой и 'Три ботфорта'" #1)" - читать интересную книгу автора

Как я говорил, Димка жил чуть дальше, в глубине нашего микрорайона, с
его путаными проходами и выездами между дворами, и попасть к нему можно
было либо через два проходных двора и пустырь, обогнув перед этим слева
Юркин дом, либо через один двор и стройплощадку, где только-только начали
возводить такую же бетонную "коробку" как та, в которой жил Юрка. Эта
стройплощадка была обнесена довольно высоким забором, а ворота, через
которые въезжали и выезжали грузовики со стройматериалами и через которые
можно было пройти днем (рабочие нас шугали со стройки, но не очень, и. если
не слишком мозолить им глаза, можно было даже поболтаться по подвалам и ещё
недостроенным первому и второму этажам, блуждая по бетонным лестницам без
перил), с окончанием рабочего дня запирали, поэтому через забор надо было
перелезать. Зато со стороны Витькиного дома в заборе имелась дырка в две
вышибленных доски, и через неё мы практически сразу попадали к двери его
квартиры. И, разумеется, мы предпочитали забор и стройплощадку обходному
пути, хотя, наверно, за то время, что мы затрачивали на перелезание забора
и на блуждание между бетонными конструкциями, ямами и грудами всякого
щебня, мы бы по другой, более длинной, дороге уже добрались. Но зато путь
через стройку был в сто раз интересней, сами понимаете.
Итак, мы перелезли через забор - там, где возле забора лежало
несколько плит - и пошли по тропинке между грудами кирпичей и бетона.
Глинистая земля была ещё сырой и липкой, но по всей тропинке были накиданы
старые доски, так что можно было пройти, не испачкав в грязи все ботинки, а
то и брюки.
После окончания рабочего дня, когда стройка пустела, на стройке всегда
крутился кто-нибудь из знакомых ребят. Вот и сейчас, обогнув очередной
угол, мы наткнулись на Седого и Борьку Рябова. Они были постарше нас.
Седой, насколько я помню, был тогда в восьмом классе, а Борька Рябов - в
седьмом. Борьку Рябова ещё называли "Бурят". Он вообще разговаривал очень
торопливо, этакой захлебывающейся скороговорочкой, а когда он произносил в
своей манере свои имя и фамилию, то "Борис Рябов" превращалось у него в
нечто очень похожее на "Бурят". Как-то вот так: "Бурь-ряб-ф". Но он не
обижался на прозвище.
Что до Седого, то его прозвали Седым не из-за того, что его фамилия
была Седов, как вы, наверно, могли сразу подумать. Он и вправду был седым -
то есть, не весь, но где-то на треть, седая прядь клином шла от правого уха
к затылку и к середине лба. Говорили, что он сед с девяти лет, и что
поседел он буквально за полчаса, когда у него на глазах утонул его отец.
Был он всегда сдержан, спокоен, не очень улыбчив. Трудно было поверить, что
он способен испытывать какие-то сильные эмоции. Впрочем, теперь, спустя
много лет, я понимаю, что это спокойствие было своего рода маской -
стальным панцирем, в который он заковывал свою горячность, или стальными
обручами, которыми он её стягивал. А что вообще-то он был парнем очень
страстным и заводным. Это доказала вся его жизнь - которая, к сожалению,
оказалась не слишком долгой. Видимо, он был из тех, кто быстро сгорает,
если не находят способа потушить бушующий внутри них огонь... Хотите знать,
как он погиб? В Афганистане, в первый же год войны. После школы он закончил
офицерское училище, отслужил несколько лет, попал в Афганистан, где под его
началом оказалась рота. Угодил вместе с ротой в окружение, сумел вывести
солдат, но при этом был смертельно ранен - потому что сам взялся прикрывать
отход, считая, что так будет надежней всего.