"Владимир Билль-Белоцерковский. Монотонность " - читать интересную книгу автора

охватывала слабость и усталость, и тело становилось тяжелым, как чугун:
движущийся манекен с застывшим взором и стиснутыми зубами. В такие моменты
работать было чрезвычайно тяжело, тем более что "рекорда оставался тем же, -
ни одним окном меньше!..
Так проходили дни, недели, месяцы... И вдруг, неожиданно, эта
монотонность взрывалась вулканом ярости... В такие моменты он становился
страшен. К счастью для Вилли, никто не видел его таким на работе. Потом все
замирало, утихало, и снова наступал нудный, скучный, мертвый штиль...
Казалось бы, чего проще: взять да уйти с этой постылой работы, сменить
ее на другую... Но Вилли на опыте знал, что уход повлечет за собой
безработицу: частные биржи труда, толпы таких же, как он, безработных,
лишения, голод... Ведь и на эту работу ему посчастливилось попасть только
потому, что предшествующий окномой в нетрезвом состоянии сорвался с
семнадцатого этажа (тело его, писали газеты, наповал убило лошадь, переломив
ей хребет).
Тщетно пытался Вилли хотя бы немного, хотя бы чуточку нарушить
монотонность работы, внести в нее что-то новое. Но оттого, что к теплой воде
прибавить зеленого мыла, или сменить линейку - сделать ее пошире я
подлинней, особого изменения ни в работе, ни в настроении не происходило.
Вся его жизнь, цель и смысл ее теперь заключались лишь в том, чтобы мыть
окно за окном, и Вилли потерял надежду.

Однажды, совершенно случайно, Вилли обратил внимание на наружный
карниз, в простенке между окнами на высоте двадцати семи этажей. Вися на
ремне и глядя на этот карниз, Вилли подумал: почему бы не воспользоваться
им, вместо того чтобы влезать внутрь помещения, итти к следующему окну и
снова вылезать наружу. Не проще ли будет пройти к этому окну прямо по
карнизу. Но тут же, усмехнувшись, он отказался от этой затеи: карниз был
хоть и без наклона, но узок (в человеческую ступню), и пройти по нему, хотя
бы и боком, опираясь спиной о стену, рискованно. Чего доброго еще
сорвешься... Глупости! Отцепив крючки, Вилли влез внутрь. Но когда подошел к
следующему окну, первое, что бросилось ему в глаза, был карниз. Стараясь не
думать о нем, Вилли продолжал работать. Но в следующем окне карниз снова
напоминал о себе. И чем дальше, тем настойчивее торчал перед глазами серый
карниз.
- Тьфу ты дьявол! - выругался Вилли, треснув по карнизу линейкой. - Вот
еще заноза в голове. - Он постарался прогнать эту назойливую мысль, и карниз
больше не беспокоил его.
Но после обеда монотонность работы с особенной силой охватила его. И он
снова вспомнил о карнизе, который теперь уже не манил, а дразнил: "Боишься!
Боишься! А еще моряк, парусник!" - "Что за напасть!" удивился Вилли и снова
постарался прогнать прочь эту назойливо-безрассудную мысль. Но впереди еще
оставалось восемнадцать окон. И как ни рискованно было становиться на
карниз, окномой по замиранию сердца чувствовал, что он сдается. И чтобы,
наконец, раз и навсегда отвязаться от этой мысли, он решил встать на карниз,
только встать, прикрепив себя одним ремнем. (Второй ремень не доставал до
противоположного кольца). Только встать... И Вилли встал! Оказывается,
стоять можно, вытянувшись в струнку, прижавшись спиной и затылком к стене и,
главное, крепко упираясь ногами для равновесия. А двигаться?... И двигаться
можно, только медленно и осторожно, сначала носки влево, потом каблуки,