"Дмитрий Биленкин. "Здесь водятся проволоки..." (Сборник "НФ-30")" - читать интересную книгу автора

не одно, но что толку! Понятно, родители знали девочку лучше, очевидно,
они были правы во всем, нельзя же верить в очевидную дичь, и если бы не
его, Горина, проклятая привычка к всеохватности и всепроверке...
- Ладно, - он откашлялся, чтобы выжрать время и наконец решиться. - Вот
пакость! Кстати, кто, кроме вас, сюда еще заглядывает?
- Никто, - сказала она чуть удивленно. - Ребят я предупредила, а
взрослые сюда и так не ходят, зачем!
Действительно, зачем! Праздный вопрос! Мы сами избегаем тех мест, где
вот так похозяйничали. Только дети снует повсюду, только они везде находят
что-то привлекательное и создают свой, отдельный от взрослых, мир.
- Так! Где же этих "проволок" больше всего?
- Ой! - она снова уцепилась за его руку. - Не надо...
"Не надо", потому что она боялась за него? Или опасалась проверки своих
фантазий? Горин заколебался. Гипотез, которые могли объяснить ее рассказ,
было три, и все, кроме одной, не лезли ни в какие ворота. А
правдоподобную, ту же самую, что избрали родители, подтверждать не
хотелось. Особенно когда на тебя смотрит гордая и упрямая малышка, которая
только что доверила тебе свой мир. Тот странный, для взрослого
труднопостижимый мир, в котором осколок стекла становится звездой, у
тряпичной куклы взаправду болит животик, все превращается во все, глухая
тень бурьяна оказывается преддверием сказочного леса, а проволока...
Но даже если тут не все фантазия, попробуй-ка, отличи! Неважно, что
девочка говорит искренне, что для нее все правда. "Разве в моем детстве, -
спросил себя Горин, - не было времени, когда я не сомневался, что коряга в
саду - живая, а небе - медное? А почему медное, этого мне вся мудрость
науки не смогла объяснить".
- Надо разобраться, - осторожно сказал он. - Ведь что-то сюда может
забрести! Такой же, как я, новичок... А тебя не скажется рядом.
Кажется, довод подействовал. Пальцы отпустили руку. Девочка глядела
вопросительно, словно ждала чего-то, может быть, еще каких-то слов. Кивнув
ей, он скорым уверенным шагом поднялся на бугор. Как бы там ни было,
проверить не мешает.
Всюду рос цепкий бурьян, гуще в ямах, пореже на склонах, и там, где он
не прикрывал глинистые оплывы, почва уже дышала сухим печным зноем. Нигде
не было ничего особенного. Глаз уколол звездчатый блеск двух-трех осколков
спектролита, в дальней яме истлевал распотрошенный блок полихордового
движителя, матово синели пятна когда-то пролитого тиопсина. Носком ботинка
Горин поддел какую-то ржавую железяку. Скукой веяло от этого места, и было
тихо тишиной запустения.
Внезапно к отброшенном им тени бесшумно подкатилась другая, тоненькая.
Горин обернулся в досаде.
- Ты здесь зачем? Я, кажется...
- Во-первых, вы ни словечком не запретили, - ее глаза смотрели
обиженно, с вызовом, даже зло. - Во-вторых, вы так ходите...
Угадав его намерение, она отпрянула.
- Не словите! Думаете, я ничегошеньки не понимаю?
Мысленно Горин обругай себя. Строго-настрого не запретив ей следовать
за собой, ом тем самым дал ей понять, что не верит в опасность. И шел он в
самом деле небрежно. И конечно, по мнению девочки, смотрел поверхностно.
Как папа. Она, несомненно, тотчас представила, как чужой дядя, которому