"Дмитрий Биленкин. Путь Абогина (Авт.сб. "Лицо в толпе")" - читать интересную книгу автора

названием "Адгезия", как рука сама тянулась к книге: что это такое? Любого
могла оттолкнуть брошюра, на обложке которой значилось: "Общесоюзный
классификатор. Профессии рабочих, должности служащих и тарифные разряды".
Там ничего не было, кроме перечня, но Абогин прочитал брошюру насквозь.
Кто мог догадаться о существовании такой профессии, как "вздымщик"? А что
означает "заготовщик подбор и гужиков"?! "Сверловщик кочанов капусты" - он
не подозревал, что профессии сузились настолько! Абогин радовался
брошюрке, словно нашел золотую россыпь. Впрочем, это и была россыпь - для
социолога, писателя, философа, лингвиста, для всякого понимающего
человека.
Смешно подумать, он когда-то хотел все узнать, все постичь и подняться
на все вершины! "Нельзя объять необъятное". А если хочется? Если он так
привык? Если без этого радость не в радость? Отказываться? Превращаться в
высоконаучного "сверлильщика кочанов"?
Нет. Упоение есть не только в бою.
Абогин научился быстро извлекать информацию - для этого не надо много
книг, надо знать, где найти две-три книги, которые содержат в себе все
главное, умное, свежее. Абогин научился думать непрерывно - в битком
набитом транспорте, в очередях, в парикмахерской. Он научился владеть
собой, своим настроением, как до этого научился владеть своим телом,
проник во все секреты древних и современных приемов духовной тренировки.
Оказалось, что даже сны можно сделать творческими.
И вот теперь молодой доктор наук, уже известный ученый, он, в сущности,
не знал, что ему делать дальше...
И все из-за поразительной сверхудачи.
Это началось еще в школе. Однажды, задумавшись над статьей о свойствах
лунной поверхности, он почувствовал, что в ней чего-то не хватает.
Конечно! Он даже вздрогнул при этой мысли. Почему до сих пор никто не учел
способность планетарного вещества испаряться в вакууме? Ведь все
испаряется, а уж в вакууме, да под воздействием высоких температур! В
лучах солнца лунное вещество должно подтаивать, как снег. Возгоняться,
хотя, разумеется, не так быстро, как вольфрамовая нить электрической
лампочки. Почему же никто не рассмотрел это условие эрозии лунной, тем
более меркурианской поверхности? За миллиарды лет своего существования
безатмосферные планеты должны были основательно похудеть. Насколько? Он
задрожал от нетерпения. Это можно рассчитать, если известна скорость
испарения каменных пород в вакууме в зависимости от той или иной
температуры. Возможно, таких цифр нет, кого они интересуют, но уж данные
по вольфраму и другим металлам, конечно, имеются. Следовательно, кое-что
можно прикинуть уже сейчас. Да, но где сыскать эти данные?
С минуту Абогин сидел, отрешенно глядя на настольную лампочку. Как
вдруг перед ним словно раздвинулась завеса. Он увидел весь процесс от
начала и до конца. Кто-то будто подсказал ему недостающие сведения, они
зазвучали в нем как мерный, ниоткуда шепот. Он быстро схватил бумагу,
страница за страницей стал покрывать вычислениями. И тут же понял, что
исходная посылка ошибочна: ни Луна, ни Меркурий не будут худеть, потому
что испарения их пород слишком тяжелы, чтобы улетучиться.
Все равно он не смог оторваться. Его словно нес какой-то поток. Это
было чуть-чуть жутковато и захватывающе интересно. Камень планет
испарялся, теперь он знал, как и насколько. Ничтожной дымкой зависал над