"Дмитрий Биленкин. Философия имени (Авт.сб. "Лицо в толпе")" - читать интересную книгу автора

которые чуть подрагивали при работе инвентора. Реденькая россыпь пятнышек
тем не менее алела во всем пространстве, едва ли не каждая сотая
"капелька" несла на себе эту недозволенную отметку.
Хватило одного взгляда, чтобы убедиться в их преумножении, но Кошечкин
впервые не поверил своим глазам и поспешно включил блинк-оператор. Да, все
так и было: некоторые повреждения ремонтники устранили, зато возникли
новые и в куда большем числе. Но как же это, ведь там усиленный наряд!
Это могло означать только одно. Инвентор не выдерживал рабочего режима,
его элементы один за другим выходили из строя, и ремонтники не успевали их
заменять. Правда, на ходе корабля это никак не отражалось и долго еще не
могло отразиться, поскольку расчетное движение не требовало всей мощности
инвентора, да и запас надежности в столь ответственном блоке был велик.
Тем не менее это никуда не годилось. Скрытый заводской брак, не иначе! Ну,
наливаясь яростью, подумал Кошечкин, дам же я этим коекакерам... К высшей
мере, к высшей мере! До позора доведу, любимая девушка от них откажется,
родная мать отшатнется...
Руки тем временем сами делали свое дело, отдавая резерву приказ
выделить дополнительный наряд ремонтников. Так, и только так! Переключить
инвентор всегда успеется, благо их все-таки двое, а на такой тяге нужен
один, надо-сперва все просмотреть в рабочем режиме, достаточно ли новой
партии ремонтников, обратится ли процесс разрушения вспять, или придется
подбросить еще работников, что опасно, резерв велик, но не бесконечен и
может потребоваться для других целей; надеюсь, все и так обойдется, должно
обойтись, хотя это то еще удовольствие - всю дорогу чинить инвентор, да
ничего, только бы малютки справились, давайте же, ребятишечки, жмите,
микробчики, жмите!
Похоже, они поднажали, число зловещих крапинок стало убывать. Однако
медленней, чем того хотелось бы. Кошечкин взмок, даже мускулы заболели.
Эх, гаечным ключом бы поорудовать! Или вселиться в машину, пронизав ее
волей, побороть всю дрянь, как он сам только что пришиб свои вирусы. Увы,
ни то, ни другое невозможно, а потому лучше пока пойти пообедать, дать
отдых заслезившимся глазам. Кошечкин с усилием выдрал себя из кресла и,
внутренне сопротивляясь разумному решению, с оглядкой двинулся к выходу,
словно отец, оставляющий ребенка наедине с болезнью. Ничего, ничего,
подстегнул он себя: все не так скоро, машине я сейчас не нужен, да и
вообще...
Снова, как и утром, он опоздал: дообедывал лишь один человек, на этот
раз капитан Торосов, наглухо погруженный в какие-то свои заботы.
"Знал бы ты, какой я пожарчик заливаю! - с мрачным удовлетворением
подумал Кошечкин, дуя на обжигающий суп. - Но это уж моя забота, вот
наведу порядок, тогда узнаешь..."
Хорошо, что некому было заводить разговоры, не до них было сейчас.
Кошечкин заставил себя все спокойно доесть, но вниз ноги понесли его почти
бегом. С той же поспешностью он включил развертку. Ну?..
От обвального толчка сердца охолодели ноги. Алых крапинок стало больше!
Это было так дико и неожиданно, что внутри Кошечкина все ухнуло в душную
пропасть страха, который, оказывается, жил в нем с тех пор, когда
корабельный двигатель чуть не пошел в разнос, а он, юный и самоуверенный
тогда практикант, застыл в обморочном оцепенении. А ведь еще ничего не
случилось, ровным счетом ничего. Надо лишь задействовать второй инвентор,