"Дмитрий Биленкин. Принцип неопределенности" - читать интересную книгу автора

наоборот, обладают как бы свойством отталкивания - обстоятельство,
известное с незапамятных времен, но так и не разгаданное. Пока что его
репутация удачника оправдывалась.
Судя по одежде прохожих сейчас был либо конец двенадцатого, либо начало
тринадцатого века. Это следовало уточнить, и Берг первым делом свернул к
соборной площади. Если перед собором стоят статуи святых, значит, уже
наступил тринадцатый век. Если нет...
Статуи были, они еще не успели как следует потемнеть. Значит, с того
момента, как антигравитатор упал с неба, и до того момента, когда он,
Берг, очутился в прошлом, минуло лет полтораста. Срок, сильно затруднявший
успешный поиск. И все-таки это было поразительно удачное попадание!
Берг стоял на виду у всей площади. Он оглянулся. Вокруг все выглядело
мрачно. Темные, стиснутые фасады, конское ржание на соседней улице, слитые
с сумраком фигуры прохожих, чужая речь и одежда наполнили его тоской.
Молчаливая группа горожан пересекала площадь. Они должны были пройти мимо
Берга, и тот внезапно понял, что сейчас не выдержит самой безобидной
встречи лицом к лицу. Стараясь не привлекать внимания, он скользнул в
распахнутую дверь храма.
Внутри оказалось чисто, торжественно, почти светло. По понятиям этого
века, ослепительно светло, хотя в эпоху электричества храм выглядел бы
сумрачной пещерой. Однако Берг уже немного проникся средневековьем и
ощутил контраст церковного убранства с тем, что находилось вне этих стен.
Распространяя сияние, теплели свечи. Рокотал орган, в зыбкой полутьме
сводов мерцало золото, оттуда, как бы паря, глядели отрешенные лики
святых. И чем дольше вглядывался Берг, тем спокойней и вместе с тем
непонятней становилось на душе. Он попробовал иронически улыбнуться, но
ирония не удалась. Мерное движение голов молящихся, колыхание свечей,
плывущие звуки, темное, казалось, забытое. Гипноз ритма, цвета, звука,
только и всего! Нет, не только. Берг мог выделить, понять,
проанализировать каждую слагаемую этого воздействия, но все вместе
составляло нечто большее, чем гипноз. Здесь, сейчас, в глухом
средневековье, все это было отдушиной. Здесь люди испытывали иллюзию
единства с собой, с другими, с тем тайным, что, казалось, присутствовало в
храме, что наблюдало и берегло, карало и сулило, просветляло и подавляло,
возвышало и смиряло. Совсем иной, тревожно-волнующий настрой эмоций,
отчасти понятный, но отталкивающий духовный мир.
Помедлив, Берг выбрался наружу. Тотчас его пробрал зябкий ветер.
Запахнув плащ, Берг повернул за угол и едва не столкнулся с растерзанным,
в лохмотьях, человеком, который едва держался на ногах, - то ли был пьян,
то ли болен.
- Эй, послушай...
Берг не оглянулся, хотя что-то рванулось в нем помочь несчастному. Но
воспитанное, как рефлекс, соучастие было здесь неуместным, даже опасным.
- Эй, послушай, эй, послушай... - человек бубнил монотонно, как бы
говоря со стеной.
Должно быть, просто нищий.
Куда идти? Это не имело значения. Содержимое сумки, пояса, сама одежда,
медное кольцо на пальце только внешне воспроизводили облик предметов
далекого прошлого. Кто бы отнесся с подозрением к обычному кремешку? Или
листочку слюды? Кремешок, однако, был инфракрасным фонариком, а слюда