"Дмитрий Биленкин. Строитель воздушных замков (Авт.сб. "Сила сильных")" - читать интересную книгу автора

и общество, сам человеческий род - все! А потому...
Мотнув головой, словно распахнутый ворот стал ему тесен, писатель
оглядел комнату, в которой желтел плененный солнечный свет, оглядел книги,
сколько их было вокруг, тесный строй переплетов, замкнувший все яркие и
воздушные видения человеческой фантазии.
- Вот что, Александр Иванович, - сказал он глухо и твердо. - Будет так.
Вы придете сюда через год и получите ту рукопись, которую ждете. Так
будет. Обещаю вам это. И спасибо, что вы пришли.
Хвостиков открыл было рот, хотел что-то сказать - и не смог. Только
глотнул воздух, и в глазах нерастраченной синевой просиял детский восторг
благодарности. И даже не это... Просто оба, большой и маленький, молча
взглянули друг на друга и оба на краткий миг ощутили себя мальчишками,
какими были когда-то, давным-давно, в то счастливое мгновение детства,
когда все несбыточное и желанное кажется возможным, посильным, обещанным,
как радуга теплого грибного дождя над близкой околицей.
Все кончилось так же быстро, как и возникло. Хвостиков молча поклонился
и, тихо ступая, вышел.
За ним приглушенно щелкнул замок, и этот звук для писателя прогремел
обвалом. Что он наделал, что посулил!
Сам не понимая зачем, он выскочил на балкон. Хилый городской ветерок
ласково дохнул запахами перегретого асфальта и камня. Как он сможет
выполнить свое обещание, если предел фантазии существует в
действительности и уже достигнут?! Откуда возьмется та сила воображения,
которая его, как и других, все явственней покидает?
С улицы катился слитный машинный гул, вдали, много выше древней
церквушки, опережая звук, к зениту полз самолет, а под самым балконом за
оградой детского сада в песочке копались малыши, такие крохотные и такие
одинаковые в своих белых панамках. Все, что было вокруг, все обыкновенное,
что видел глаз, прошлый век счел бы фантастикой, и даже при взгляде на
детсадовских малышей что бы сказали Сен-Симон, Фурье, Чернышевский?
И все это сначала возникло в воображении. Что, если отныне...
Внезапный вскрик вырвался сразу из сотен по-летнему распахнутых окон,
выделился из прочих звуков, замирающим вздохом пронесся над городом.
Писатель даже вздрогнул, прежде чем догадался, что это такое и почему.
Просто-напросто мировой чемпионат по футболу, кто-то кому-то сейчас вкатил
мяч, и миллионы людей в разных концах Земли дружно ахнули. Все, все
свободные от работы люди смотрят сейчас телевизор, все, кроме таких
носорогов, как он или Хвостиков... И кроме детей в панамках, для которых
важнее всего на свете тот сказочный замок, который они лепят из
рассыпчатого песка.
Невольная полуулыбка тронула губы писателя и тут же стерлась. Стоп,
стоп, стоп! Телевизор, обыкновеннейший телевизор... И в нем обыденное
явление человека или событий сразу миллионам людей, в разных точках
земного шара, точно такое же возникновение голоса умерших, их лиц, - в
какой сказке было такое, чей взлет фантазии еще в дни Чернышевского мог
представить вот эту явь?
Писатель стиснул перила, точно балкон под ним готов был превратиться в
волшебный ковер-самолет. Слепцы! Действительность была, есть и будет
богаче любой фантазии, надо только ее понять, вглядеться в перспективу
жизни, в сегодняшнем желуде увидеть тень завтрашней дубравы, в закатном