"Светлана Бестужева. Фирменная пудреница " - читать интересную книгу автора

дряни, и совсем другое - на абсолютно чистые плитки. При том, что местные
жители курят даже там, где у нас это категорически запрещается: в метро,
магазине и так далее - они как-то исхитряются не оставлять следов. На мою
психику, например, это действовало просто угнетающе.
Во-вторых, не было очередей. Ни за чем. Согласитесь, что войти в
магазин, полный народу, потолкаться у прилавков, убедиться, что купить
ничего невозможно из-за цены, и с достоинством удалиться - это элементарно.
Но войти в пустой магазин, где продавец или даже сам хозяин встречает тебя,
как дорогого гостя, и уйти с пустыми руками - задачка не из легких. Меня
постоянно грызла совесть из-за того, что я как бы отрываю от дела занятых
людей и ничем им потерянного времени не компенсирую.
В-третьих, все вокруг улыбались. Просто так или друг другу. У нас
таких "улыбчивых" обходили бы за километр - ясно же, что с приветом. А тут
наоборот: шарахались от моей замкнутой, не слишком приветливой физиономии,
отчего чувство дискомфорта увеличивалось.
Ну и, наконец, я обнаружила, что с моим французским лучше всего
помалкивать. После первых же фраз сердобольные парижане переходили на
английский и страшно удивлялись, когда я им объясняла, что этим языком
владею еще хуже, чем их родным. Хорошо понимали меня, пожалуй, только
официанты в кафе, и то потому, что я, как правило, заказывала кофе - слово,
одинаково звучащее на всех языках.
В конце концов я смирилась с собственной неполноценностью, определив
ее для себя так: "Ну вот, пустили Дуньку в Европу!" И перестала
притворяться француженкой. Стало полегче. Мораль: лучше всего быть
естественной.
Но даже с достаточно убогим знанием языка я могла позволить себе
роскошь оторваться от нашей группы и всласть бродить по улицам, о которых
читала, которые видела в кино и которые не чаяла узреть собственными
глазами. За два дня я "нарезала" столько километров, сколько в родной
Москве наверняка бы осваивала целый год. А когда уставала, присаживалась за
столиком в первом попавшемся кафе. Если бы не мысль о том, что мне
предстоит выполнить роль таинственного курьера, я была бы совершенно
счастлива. Предстоящая же встреча несколько омрачала чувство праздника,
который, если верить Хемингуэю, в Париже всегда с тобой. Великому писателю
было легче: его никто не заставлял выполнять сомнительные конспиративные
поручения близкой подруги.
Тем не менее заветный день настал, и я, к немалому изумлению нашего
гида, чинно отправилась на экскурсию вместе со всей группой. Сама же с
наслаждением лелеяла мысль о том, что после этого чертового свидания смогу
наконец избавиться от Аськиного парика, который мне порядком надоел, и
перестану мучиться с дымчатыми очками. Стану сама собой - какое блаженство!
Хотя и говорят, что каждая женщина в душе - актриса, но для меня
ежеминутное нахождение "в образе" оказалось довольно трудной задачей. Не
уверена, впрочем, что даже самая знаменитая актриса согласилась бы каждый
божий день ходить в гриме. Или даже только в парике.
Так или иначе, в музее парфюмерии я была вовремя и с французской
газетой под мышкой. Держать ее в руках оказалось не слишком удобно,
поскольку музей на самом деле представлял собою маленький коридорчик с
экспонатами за стеклом и два огромных зала, битком набитых всевозможной
косметикой. Причем любую коробочку, любой флакон можно было купить,