"Александр Никитович Бессараб. В прицеле - танки (Военные мемуары) " - читать интересную книгу автора

старослужащих равномернее распределялся между подразделениями. Командирами
боевых орудийных расчетов были назначены младшие сержанты Алексей Чистов и
Александр Сивков, наводчиками - ефрейторы Мищенко Александр, Тихомиров
Михаил и многие другие.
Пацей и Шленсковой заново перераспределили по батареям, взводам и
расчетам партийный и комсомольский актив, расставили агитаторов и
пропагандистов, подыскали замену парторгам батарей на случай их выбытия из
строя. Коммунисты Фомин, Шестаков, Быков и другие ваши активисты подготовили
боевые листки, распространили их в подразделениях.
Командиры взводов и орудий приступили к тренировкам расчетов в новом
составе. В оставшиеся до наступления дни предстояло добиться четкой
слаженности всех орудийных номеров. Попутно дорабатывались и вопросы боевой
подготовки, слабо усвоенные накануне.
В расчете Федора Шестакова, например, требовалось более тщательно
отработать правила стрельбы с закрытых позиций. Помню, Шестаков назначил
рядового Ивана Веренича исполнять обязанности заместителя наводчика, поручил
ему научить своего земляка Петра Коваля стрельбе по невидимой цели. Но Петр
никак не мог сообразить, почему перекрестие панорамы при такой стрельбе
смотрит совершенно в другую сторону - на точку наводки, а не в ту цель,
которую должно стрелять орудие. Считая, что Веренич просто дурачит его,
Коваль кипятился:
- Як же мы будем палить, як никакой цели нема? Ты меня дилу учи. Так мы
и Берлина не побачим як своих ушей!
- А ты чего спешишь? - осаждал его Веренич. - Успеется!
- Так я ж Марине уже в письме отписал, що в Берлине воюю и скоро дома
буду, хай готовит встречу. А ты хочешь, щоб мы сидели на месте, палылы в
билу копиечку...
- А ты не бреши Марине, бо я ей напишу. Та вона и так знает, що ты
никогда правды не говорил. Як же так писать, коли ты Берлина ще и не бачив?
- Я не брехав жинке, - решил хоть как-нибудь оправдаться Петр. - Точный
математический расчет: пока письмо дойдет до дома, мы уже будем в Берлине.
Жинка почует про это по радио, а тут и письмо...
Так с шутками и дорогими сердцу каждого солдата воспоминаниями
проходили дни напряженной учебы перед большим сражением, совершенствовалось
боевое мастерство.
Кстати сказать, для шутки, веселого, порой назидательного разговора
солдаты находили время в любой обстановке. Часто приходилось слышать
истории, в которых правда переплеталась с вымыслом. Но всегда такие рассказы
содержали много поучительного, передавали боевой опыт бывалых солдат, имели
большое воспитательное значение. Распространялись они быстро и так обрастали
всевозможными, вполне правдоподобными подробностями, что сам создатель
первоначального варианта невольно удивлялся.
Однажды вечером Пацей вернулся из батареи Глущенко и, смеясь, поведал
забавную историю, услышанную в расчете Аркадия Кучина. Рассказал ее
Игнатьев, слывший среди товарищей солдатом не из робкого десятка: его грудь
украшали две медали "За отвагу" и орден Славы III степени. После
оборудования орудийного окопа белокурого веснушчатого Игнатьева попросили
рассказать, как он катался на немецком танке. Игнатьев смотрел то на одного,
то на другого солдата, и бесенята прыгали в его глазах. Наконец он сдался,
довольно чмокнул розовыми, как у девушки, губами и начал: