"Томас Бернхард. Культерер" - читать интересную книгу автора

тысячей чужих, заношенных шмоток, сваленных в кучу на складе. Он дрожал всем
телом, словно на него градом сыпались удары. "Напейся до чертиков там, на
воле",-сказал самый молодой у дверей. "А как это тебя поймали?
Запросто?"-"Да, да",-сказал Культерер. "А тебя били, нет? Или и вправду
так взяли, как ты нам говорил?"-"Да, как я говорил".-"И даже по голове не
стукнули? И крови не было? Сам знаешь, фараоны нашего брата всегда лупят по
голове. Пощады не жди". Культерер покачал головой:
"Меня они не тронули",-сказал он. "А твоя жена?- спросил кто-то.-Она
как себя вела? Как она отнеслась?" Культерер промолчал. "Она знает, что ты
придешь? Ты ей уже написал? Как, даже не сообщил?" Еще они сказали, что в
полдень отходит подходящий поезд. А сколько у него осталось денег? Хоть
что-то осталось? "Да-да",- сказал Культерер. Он торопливо записал их адреса
и просил не поминать его лихом. "Сам понимаешь!- заговорили они.-К воле не
так просто приспособиться, люди-злыдни, ничего не прощают". Ему хотелось
обнять всех троих, но в эту минуту надзиратель рванул дверь и вывел других
заключенных. Камера осталась открытой. Он стоял не двигаясь и прислушивался
к шуму типографских станков за окном. Потом наклонился к своей тюремной
одежде, еще хранившей тепло его тела, и заплакал.
Надзиратель велел зайти на кухню, где ему на дорогу приготовили еду. Но
он там никого не знал. Одни незнакомые лица. Он зашел в типографию, в
дубильную мастерскую-и везде, где были открыты двери, стал прощаться со
всеми людьми. В капелле он еще раз взглянул на прекрасные лики. С пастором
он уже простился накануне. Потом он снова зашел в свою бывшую камеру,
забрать вещи. Он проверил, не забыл ли он чего-нибудь, взял свой увязанный в
бумагу пакет и вышел. Со двора он услыхал, как надзиратель сбил с ног
арестанта. Он ускорил шаги, чтобы как можно скорей уйти от тюрьмы, и пошел
мимо бурых, порыжевших холмов-от них, как дымом, тянуло безнадежностью.