"Жорж Бернанос. Новая история Мушетты " - читать интересную книгу автора

остановился. А тот стоит, ржет. Ну тогда я двинулся на него. К счастью,
опять дождь припустил, да еще какой! Ну чисто свинец с неба валится. А
находились мы с ним в молодом лесу - трехлетнем, не больше, а все-таки
какая-никакая защита, все лучше, чем на открытом месте. И холод нас до
костей пробирает. И пошли мы с ним рядышком в рощицу, знаешь, сосновая,
неподалеку от хижины Дюпоншеля. Может, мы от этой мокроты протрезвели? Да
нет, не думаю. Такие парни, как мы, даже под мухой не переходим черту, чем
пьянее, тем благоразумнее. Ну а уж как переступили эту черту, будь тогда что
будет!
Только ни он, ни я не желали уступать друг другу. Видела, как собаки
посреди шоссе грызутся? Пройдет грузовик, они в сторону отбегут, рядышком
трусят, друг на друга косятся, отойдут подальше и снова сцепятся. Вот так и
мы с ним. Но когда мы вышли на сухое место, под старые сосны, я снова
подумал, что со мной будет, если я дурака сваляю. А тут еще ветер прорвался
с моря, даже земля у нас под ногами затряслась... "Слушай, Арсен, - это он
мне говорит, а сам скосоротился весь, - раз уж такой случай представился,
оставь ты лучше Луизу в покое, послушай доброго совета. Терпеть не могу,
когда мне поперек дороги становятся, - это я про баб говорю". - "Странный вы
все-таки стражник, да еще присягу приносили, - это я ему отвечаю. - Да разве
же можно так дразнить человека, особенно когда еще слово, другое - и будет
за что его на каторгу отправить".
Тут мы с ним покатились по земле, ну словно два дикаря. Я все норовил
ему шею сдавить, да мешала его толстая вельветовая куртка. Как он цапнет
меня зубами за руку - хрясь! Мертвой, что называется, хваткой! Уж я его
колотил головой о землю, только земля чересчур размякла, да и он меня не
выпускает. Мы во время драки и не заметили, что постепенно по откосу
сползаем и рухнули прямо в ров, а там воды по пояс. Болваны болванами,
понятно! Выбрались оттуда, как умели, я все свою флягу щупал, ведь в ней
водка была, а пробка выскочила! Вот я и испугался, что вся моя коммерция к
черту полетит. Лучше уж пусть у меня в нутре хранится, - вот что я
подумал... Но ведь цельный литр, черт его побери! Да и до того малость
принял! Сосал, сосал, да чуть не задохнулся. Глаза на лоб полезли, мне
казалось, что не глаза у меня, а два стеклянных шарика.
А он смотрит на меня, вид у него странный какой-то, сам белый, как
полотно, и зубами кляцает. Он еще больше, чем я, промок, я ведь на него
упал. Я протянул ему флягу, и, представь, мы с ним вроде друзьями стали, на
время, конечно. А циклон совсем разыгрался, даже под соснами, более или
менее в затишке, и то приходилось держаться за руки, а то ветер с ног валил.
Короче, раздавили мы с ним литр, сели рядышком на пень, а над головой вроде
бы неплохой навесик из ветвей, да только с него вода капала, как из
водосточной трубы. А мы и не замечали. От крика у нас глотки заболели, ведь
ветер твои же слова тебе назад в глотку забивал, точно кулаком по морде
жахал. Тут-то Матье...
Он вдруг замолчал, поднес к горлу руку и на секунду замер, на лице его
застыло такое выражение, будто он ищет чего-то в памяти, тупо и безнадежно
ищет. Наконец лицо его мало-помалу просветлело, хотя с него не сошел еще
страх, о чем он сам, очевидно, и не подозревал. Потому что после молчания,
которое показалось Мушетте бесконечно долгим, он вдруг спокойно заговорил с
видом человека, преодолевшего мгновенную слабость памяти и примирившегося с
тем, что может восстановить лишь половину забытых фактов.