"Жорж Бернанос. Дневник сельского священника " - читать интересную книгу автора

г-на Пегрио, недавно наняли в замок охранять охотничьи угодья. Вчера он даже
дал присягу в Сен-Ваасте. А я-то еще счел себя очень ловким, купив у него
бочоночек вина! Я напрасно потратил на это двести франков, присланных тетей
Филоменой, поскольку г-н Пегрио теперь отказался от обязанностей
коммивояжера бордоской фирмы, хотя и передал ей мой заказ. Всю выгоду от
этого скромного проявления моей щедрости, наверно, извлечет его преемник.
Какая глупость!
Да, какая глупость! Я рассчитывал, что этот дневник поможет мне
удержать разбегающиеся мысли в тех редких случаях, когда мне выпадает минута
сосредоточиться. Я представлял себе, что он будет своего рода беседой между
Господом Богом и мною, продолжением молитвы, неким способом обойти ее
трудности, порой все еще кажущиеся мне непреодолимыми, возможно, из-за
мучительных колик в животе. Но оказалось, что дневник приоткрыл мне, какое
огромное, какое чрезмерное место занимают в моей жалкой жизни тысячи мелких
бытовых забот, от которых я, как мне иногда казалось, избавился. Я понимаю,
что Господь не отвергает наших тревог, даже самых ничтожных, что он ничем не
брезгует. Но зачем закреплять на бумаге то, о чем мне, напротив, следовало
бы постараться тут же забыть? Хуже всего, что, поверяя все это дневнику, я
испытываю неизъяснимое, сладостное чувство, и уже одно это должно было бы
насторожить меня. Заполняя каракулями при свете лампы эти страницы, которых
никто никогда не прочтет, я ощущаю незримое присутствие рядом с собой
кого-то, безусловно не Бога, скорее уж некоего друга, созданного по моему
собственному образу и подобию, хотя и отличного от меня, иного по своей
сути... Вчера вечером я вдруг с необыкновенной остротой ощутил это
присутствие и даже поймал себя на том, что склоняю голову к какому-то
воображаемому слушателю, охваченный внезапным желанием заплакать, которого
тут же устыдился.
Впрочем, лучше уж довести этот опыт до конца - я хочу сказать,
продолжать его, по крайней мере, еще несколько недель. Я даже попытаюсь
записывать все, что придет в голову, без всякого отбора (мне случается еще
иногда колебаться, примеривая тот или иной эпитет, править себя), а потом
засуну эти бумажки поглубже в ящик и перечитаю их некоторое время спустя на
свежую голову.

II

Сегодня, после обедни, у меня был долгий разговор с мадемуазель Луизой.
До сих пор я редко виделся с ней в церкви по будним дням, поскольку ее
положение гувернантки в замке обязывает нас обоих к предельной сдержанности.
Г-жа графиня ее очень ценит. М-ль Луиза, кажется, намеревалась принять
постриг, уйти в монахини, в орден св. Клары, но посвятила себя заботам о
престарелой больной матери, умершей только в прошлом году. Оба мальчика ее
обожают. К сожалению, старшая дочь, м-ль Шанталь, не проявляет к ней никакой
симпатии и как будто даже находит удовольствие в том, чтобы унижать ее,
обращаясь как с прислугой. Это, возможно, всего лишь детские выходки, но они
жестоко испытывают терпение м-ль Луизы, которая, как мне известно от г-жи
графини, происходит из очень хорошей семьи и получила превосходное
воспитание.
Мне дано было понять, что в замке одобряют мое решение обойтись без
домоправительницы. Там считают, однако, предпочтительней, чтобы моим