"Жорж Бернанос. Дневник сельского священника " - читать интересную книгу автора

мама могла надеть свою лучшую юбку, свой самый красивый чепец, она все равно
сохраняла тот приниженный, уклончивый вид, ту жалкую улыбку неимущих, по
которым чужие дети сразу все понимают. И если бы мне недоставало только
чувства собственности! Боюсь, что повелевать я умею не больше, чем обладать.
А это куда серьезнее.
с Ну и пусть! Случается, что посредственные, мало одаренные ученики
выбиваются в первые ряды. Они там никогда не блистают, ясное дело. Я не
собираюсь себя переделать, я просто подавлю в себе отвращение. Если я должен
посвятить себя прежде всего душам, я не могу не разобраться в тех заботах, в
сущности вполне законных, которые занимают такое большое место в жизни моих
прихожан. Читает же у нас учитель - хотя он и парижанин - лекции о
севообороте и удобрениях. Я немедленно впрягусь во все эти дела.
Необходимо также, чтобы мне удалось создать спортивное общество, по
примеру большинства моих собратьев. Молодые прихожане интересуются футболом,
боксом и велосипедными гонками. Неужели я откажу им в удовольствии поспорить
обо всем этом на том основании, что развлечения такого рода - тоже вполне,
конечно, законные! - не по вкусу мне самому? Состояние здоровья не позволило
мне выполнить свой воинский долг, и было бы смешно, если бы я попытался
принять участие в их играх. Но я могу держаться в курсе происходящего,
читать хотя бы спортивную страничку "Эко де Пари", газеты, которую мне
довольно регулярно ссужает г-н граф.
Вчера вечером, написав эти строки, я преклонил колени подле кровати и
помолился Господу Богу, чтобы он благословил решение, только что принятое
мною. И внезапно мною овладело ощущение, что все мечты, упования,
честолюбивые замыслы моей юности рухнули; дрожа от озноба, я лег в постель,
но уснул только на заре.
Мадемуазель Луиза просидела сегодня утром всю святую обедню, закрыв
лицо руками. Читая последнее Евангелие, я хорошо видел, что она плакала.
Тяжко быть одному, еще тягостней делить свое одиночество с равнодушными и
неблагодарными.
С тех пор как мне взбрела в голову несчастная мысль рекомендовать
управляющему г-на графа моего старого товарища по церковной школе, который
представляет в наших краях крупную фирму химических удобрений, учитель
перестал со мной здороваться. Он, кажется, сам представляет другую фирму,
бетюнскую.
В следующую субботу мне предстоит отужинать в замке. Поскольку главная,
если не единственная, цель этого дневника приучить себя к полной
откровенности с самим собой, я должен признаться, что ничуть не
раздосадован, скорее даже польщен... И я этого не стыжусь. Хозяева замка
пользовались, как говорится, неважной репутацией у нас в семинарии, и
молодой священник, безусловно, должен держаться независимо по отношению к
людям светским. Но и в этом вопросе, как и во множестве других, я потомок
бедняков, никогда не знавших ни зависти, ни озлобления
крестьянина-собственника, который до седьмого пота бьется с неплодородной
почвой, а рядом с ним какой-нибудь бездельник получает с той же самой земли
ренту, не пошевелив пальцем. Мы - мой род - так давно уже не имели никакого
дела с сеньорами! Нами на протяжении веков помыкал как раз этот
крестьянин-собственник, а нет на свете хозяина жестче, хозяина, на которого
было бы так трудно угодить.
Получил письмо от аббата Дюпрети, весьма странное. Аббат Дюпрети был