"Исайя Берлин. Джамбаттиста Вико и история культуры " - читать интересную книгу автора

ия об эволюции
общества
достигают
гениальных
прозрений.
Вико, как никто другой, может считаться родоначальником исторической
антропологии, и прав был Жюль Мишле, называвший себя его учеником. Он -
забытый предтеча немецкой исторической школы, первый и, в сущности,
крупнейший критик антиисторических учений об естественном праве или теории
Спинозы о том, что всякую истину может обнаружить кто угодно и когда
угодно, а люди блуждали во тьме потому, что не могли или не хотели
правильно использовать разум. Идея исторического развития как череды
культур (каждая вырастает из предыдущей по мере того, как люди борются с
силами природы, которая на определенном этапе общественного развития
порождает войну между экономическими классами, сложившимися в процессе
производства), так вот, идея эта - важнейшая веха в истории человеческого
самосознания. Подобное представление об исторических переменах (какие бы
признаки его мы ни отыскали в общественной мысли от Гесиода до Харрингтона)
никто еще не сформулировал с такой полнотой.
Критики Вико замечали, что его учение - человек может понять лишь то,
что он делает, - недостаточно для раскрытия и анализа культуры. Но разве не
бывает бессознательных влечений и иррациональных сил, которые мы не сознаем
даже ретроспективно? Разве действия не приводят к непредсказуемым
последствиям и непредвиденным результатам, не зависящим от действующих лиц?
Разве Провидение (для Вико - форма гегелевского "высшего разума") не
обращает даже наши недостатки во благо человечеству? (Похожую идею развивал
Бернард Мандевиль, его современник.) И можем ли мы постичь Промысел,
проистекающий, как полагал Вико, из воли Божьей, если мы не посвящены в его
работу? Более того, разве мы не привносим собственные представления и оценки
в картину прошлого? Отсылая нас к гомеровскому рассказу о том, как Одиссей
вызвал тень Ахилла из Аида, великий знаток античности Ульрих фон
Виламовиц-Меллендорф сказал: мертвые не могут говорить, пока не испили
крови. Если мы предложим им нашу кровь, они заговорят с нами нашими голосами
и нашими словами, а не своими, поэтому всякая попытка понять их мир всегда
отчасти иллюзорна.
Все эти бесспорно веские соображения противоречат идее о том, что,
поскольку человеческая история творится людьми, ее можно полностью понять,
лишь "проникнув" в сознание наших предков. История - не просто рассказ о
людских надеждах, идеях или действиях, которые их воплощают, не просто
повествование о человеческом опыте или этапах самосознания (как,
по-видимому, считали Гегель и Коллингвуд). Маркс был прав, говоря, что
историю творят люди (выдумывая ее, но все же в обстоятельствах,
обусловленных природой и предыдущими общественными институтами, которые
могут привести к ситуациям, не обязательно соответствующим цели действующих
лиц). Притязания Вико сейчас кажутся чересчур честолюбивыми, и все же,
несмотря на эти оговорки, остается нечто важное. Теперь все сознают коренное
отличие между историками, создающими портреты целых обществ или групп людей,
такие законченные и трехмерные, что, глядя на них, мы думаем, будто знаем,
как жили тогда люди, и хранителями древностей, летописцами, собирателями
фактов или статистики (то есть материала для широких обобщений),