"Исайя Берлин. Джамбаттиста Вико и история культуры " - читать интересную книгу автора

смену понятий, как рождение новой веры не столько в неизбежность, сколько в
ценность и важность единичного и уникального, в ценность самого
разнообразия и неотделимой от нее уверенности в том, что единообразие таит
в себе нечто гнетущее и глубоко неприглядное, и если разнообразие - знак
жизненной силы, то противостоит ему мертвящая скука. Это понятие, это
ощущение сегодня кажется нам совершенно естественным и противоречит
представлению о единстве истины и множественности заблуждений; идеал - это
совершенная гармония, а явные и непримиримые отличия во взглядах или
мнениях - признак несовершенства, непоследовательности, порожденной
ошибками, невежеством, слабостью или пороком. И все же поклонение
единичному лежит в основе платонизма и идущей от него философской мысли,
проникшей в иудаизм и христианство, а позже - в философию Возрождения и
Просвещения, на которую сильно повлияли блистательные успехи естественных
наук. Даже Лейбниц, веривший в полноту и ценность разнообразия видов,
считал, что они должны гармонировать; даже Перикл, по словам Фукидида,
ставивший суровую, военную дисциплину Спарты ниже неупорядоченной жизни
Афин, мечтал о гармоничном полисе, где все граждане должны сознательно
стремиться к его сохранению и укреплению. Аристотель допускал неизбежные
различия и противоречия во взглядах и характере, но не превозносил их как
добродетели, а просто считал свойством неизменной человеческой натуры.
Крупнейший сторонник разнообразия Гердер горячо верил в то, что каждая
культура вносит свой собственный незаменимый вклад в развитие рода
человеческого, и вместе с тем считал, что несхожие культуры не должны
бороться друг с другом, а, напротив, призваны влиться в мировую культуру и
обогатить всеобщую гармонию народов и земных институтов, для которых
человек и был создан Богом или природой. Ни одно учение, основанное на
понятиях истины, блага и красоты, или телеология, доказывающая, что все
движется к окончательному гармоническому завершению, то есть к высшему
порядку вещей, где разрешится все внешнее неустройство и несовершенство
мировой жизни, ни одно учение такого рода не признает самостоятельную
ценность многообразия и не призывает к нему ради него самого, ибо
многообразие влечет за собой конфликт ценностей и непреодолимое
противоречие между идеалами или ближайшими целями полностью реализовавших
себя и равно добродетельных людей.
Тем не менее романтизм в искусстве и философии вырос вокруг культа
цветущего многообразия. На мой взгляд, это привело к тому, что само понятие
объективной истины расплылось, по крайней мере, в нормативной сфере. Как бы
ни обстояли дела в естественных науках, в сфере этики, политики и эстетики
для решения внутренних задач были необходимы искренность и неподдельность.
Это в равной степени относится к отдельным людям и сообществам -
государствам, народам, движениям - и отчетливей всего проступает в эстетике
романтизма, где понятие вечных идей, учение Платона об идеальной красоте,
которую художник стремился выразить на холсте или в звуке, уступило место
страстной вере в духовную свободу и личное творчество. Художники, поэты,
композиторы не подставляют зеркальце к лику природы, какой бы идеальной она
ни была, а изобретают, не подражают, а творят не просто средства, но и цели,
и главная из них - выразить уникальный мир художника, его внутреннее
видение. Отбросить его, повинуясь требованиям "внешних" голосов - церкви,
государства, общественного мнения, семьи, друзей, законодателей вкуса, -
значит предать все, что оправдывает их существование перед теми, кто хоть