"Ингмар Бергман. Стыд и позор (сценарий фильма)" - читать интересную книгу автора

Домой они приезжают после полудня. Сидят на солнышке возле дома, едят
отварную рыбу, запивая ее белым вином. Стол ради такого исключительного
случая накрыт скатертью, в молочнике - осенние цветы. Такса примостилась
под Эвиным стулом, кошка - на крыльце. По-летнему гудит шмель.
Ян - от вина он воспрянул духом, оживился - говорит, что отремонтирует
и то, и это. Эва с улыбкой уверяет, что в конце концов возьмется за
итальянский. Ян прикидывает, как бы им выкроить по часу в день на скрипичные
упражнения. Ведь инструменты целехоньки, и, как только война кончится, они
вернутся в оркестр, по крайней мере такой был уговор. Эва, чуть захмелев,
начинает твердить, что ей пора завести детей. Что годы идут, а чем она
старше, тем труднее будут роды. Что, не имея троих детей, она не чувствует
себя женщиной. Надо, мол, им обоим пройти обследование, она-то почти
наверняка знает, что с ней самой все в порядке. Забеременеть для нее не
проблема, дело за Яном, пока они жили врозь, он увлекался сомнительными
интрижками и теперь не способен иметь детей. Ян уверяет, что сроду ей не
изменял, кроме одного-единственного досадного случая, когда она застала его
с опереточной певичкой. На что Эва замечает: он-де понятия не имеет о
настоящей любви. Ян говорит, что всегда любил только Эву, и больше никого.
"А самого-то себя, - вставляет она. - Нет, все ж таки ты ужасный эгоист!"
Вообще, отвечает Ян, он решил переделать свой характер. Так как искренне
убежден, что характер можно по-настоящему, в корне переделать. Он не
детерминист. От многозначительности этих слов оба на миг замолкают, потом
Эва говорит, что ей начхать на мужнин детерминизм или отсутствие оного, лишь
бы Ян стал немного осмотрительней да смог, к примеру, прочистить в кухне
раковину. Он обещает завтра же с утра заняться этим. Неожиданно Эва
смягчается. Ян опять говорит, что она красивая, особенно при таком
освещении, и ей кажется, будто день у них выдался удачный. Оба выходят из-за
стола, но ни посуду, ни скатерть не убирают.
Когда Эва чуть позже моет посуду, а Ян берет из поленницы дрова, им
отчетливо виден воздушный бой, разыгрывающийся на фоне бледного вечернего
неба. Несколько самолетов беззвучно кувыркаются в лучах закатного солнца.
Эва и Ян, запрокинув головы, молча наблюдают. Вечер тих, далеко в море, у
самого горизонта, перекатывается тяжелый, хоть и слабо различимый рокот.
Дальнейшие события сменяют друг друга стремительно, как в калейдоскопе.
Где-то наверху возникает неистовый, душераздирающий вой. Над деревьями,
до жути близко, проносится боевой самолет, одно крыло его в огне. Едва не
чиркнув брюхом по крыше дома, он проламывает стену деревьев на опушке,
ввинчивается в глубь леса, разваливается на куски. Слепящая вспышка - и
тотчас грохот взрыва. Дождем сыплются наземь обломки металла и камни. Потом
во мраке леса вспыхивает красное зарево.
Быстро снижаясь, покачивается в воздухе парашют. Свечой падает вниз
(ветра нет, поэтому его не сносит). На стропах висит человек - точно
мишень. Человек шевелит ногами. Ян и Эва видят белое пятнышко лица,
судорожно стиснутые руки.
Человек и парашют исчезают за деревьями, за огненным заревом. Слышен
гул и треск. Пламя рваной спиралью взмывает ввысь.

Ян и Эва, растерянные, перепуганные, затевают перебранку. "Надо скорее
разыскать беднягу-парашютиста", - твердит она. "Ты с ума сошла! - возражает