"Михаил Берг. Письмо президенту " - читать интересную книгу автора

захотелось написать тебе, я даже промучился несколько ночей, борясь с
голосом, диктовавшим мне обращенные к тебе вопросы. Поверишь ли, я хотел не
оскорбить тебя, а объяснить. Я ни тогда, ни сейчас не считал тебя
закоренелым и испорченным навсегда негодяем. Да, в выражении лица смесь
волка с акулой, да, прошедший выучку в преступной организации, но именно
психофизиологические данные, плюс отчетливая и столь важная для меня печать
нашего хипового поколения, которую я видел, вижу и оцениваю как противовес.
И хотя меня здесь многие, возможно, посчитают прекраснодушным, я бы, однако,
не писал всего этого, если бы был уверен в обратном.
Ты знаешь, я читал интересную статью американской исследовательницы
госпожи Коннорс, по специальности, кажется, физиолог. Она просмотрела в
замедленном темпе некоторое количество пленок с твоим движущимся
изображением и проанализировала твою походку. В замедленном варианте видно,
что ты не просто размахиваешь левой рукой, а правую прижимаешь при этом к
ноге. У тебя вообще намного хуже двигается правая сторона, опаздывает плечо,
подволакивается правая нога; ты как бы кидаешь себя вперед, и это движение -
спазматическое движение вперед, и чуть медленнее назад - является для тебя
единственно возможным. Потому что, по оценкам врачей, такая рассинхронизация
правого-левого возможна после родовой травмы, перенесенного в детстве
полиомиелита или несчастного случая в более позднем возрасте. В этих
обстоятельствах затруднены и почти невозможны перемещения в бок, затруднены
движения назад, чисто физиологически остается только узкий коридор, чтобы
идти и идти вперед. Как это проявляется в характере, не способном к
признанию ошибок, не умеющем смотреть по сторонам, потому что они
бесполезны, ибо недостижимы, думаю, понятно.
Ведь у тебя было трудное детство. Я рассказал тебе о своих проблемах, о
том, как страх меня изменил, сделал сильнее и заставил готовиться к
смертельной схватке. А у тебя? Весь этот спорт, эти восточные единоборства -
оттуда. Ты говорил, что был шпаной, панком и можно подумать, что тебя легче
было бы найти среди тех, кто в течение нескольких месяцев избивал меня,
пытаясь сломать, но, слава Богу, я выдержал. Однако нет - даже если тебе
пришлось, перебарывая судьбу, стать хулиганом, то и это - преодоление
страха, который, как Париж, всегда с тобой. Моего близкого приятеля, Сашу
Степанова, ныне философа, тоже, кстати, твоего ровесника, причем страшно на
тебя похожего, в детстве звали Хулиган - страх не родился раньше нас, но
именно он нас воспитал.
Ты из тех, кто выжил чудом. Я помню, лет в десять, после второй смены я
пришел домой и потрясенный сказал отцу: ты знаешь, мне кажется, я знаю
судьбу моих одноклассников. И объяснил, что увидел в лицах ребят из очень
простых семей те же физиономические особенности, ту же обреченность и
готовность к ней, что читал на рожах многочисленных пьяниц возле пивных
ларьков или винных отделов магазинов. Папа, сказал я с отчаяньем, все они
пропадут, они обречены. И уже ничего нельзя сделать.
И они все пропали: кто рано спился, кого убили, кто влачит жалкое
существование, а брат моей одноклассницы Наташки Тумановой ходит с огромным
мешком по нашим дворам, где мы играли в детстве, и копается в мусорным
баках.
Ты, как я понимаю, тоже был обречен. Родившись поздним ребенком в очень
простой семье, где папа работал на фабрике, а мама, непонятно насколько
грамотная, если вообще грамотная, ибо вышла замуж в 17 лет за своего