"Михаил Березин. Книга усовершенствования мертвых" - читать интересную книгу автора

- Ты знаешь, я решил расстаться с историей религий, - спокойно возразил
я.
- Неужели? - На лице ее заиграла ироническая улыбка. - И чем же ты
намереваешься заняться?
- Эсперанто.
Произнеся это, я нанес ей короткий удар ребром ладони по горлу.
Недостаточно сильный, чтобы это закончилось летальным исходом. А потом,
когда она кашляла, выпучив глаза, сделал ей укол полиформа, и она забыла не
только о нашем разговоре, но и о том, как ее зовут. Я слышал, что в
дальнейшем ее заново учили разговаривать.
Можно сказать, что мы осваивали язык одновременно, только я -
эсперанто, а она - английский. Я накупил учебников, консервов,
компакт-дисков и заперся у себя в бункере. К тому моменту я довольно сносно
владел французским, немецким и испанским, так что выучить еще один язык не
составляло большого труда. Потом я написал на эсперанто обширный трактат и
разослал его электронной почтой всем членам ИСЛЭ (Исполнительного Совета
Любителей Эсперанто): Масперо, Шамполиону, Лепаж-Ренуфу, Лепсиусу, Кетлину,
Дю-Шалью, Пханье, Баудиссену и Делитчу. В нем я отмечал, как важна сегодня
их деятельность во благо эсперанто, интеграции и взаимопонимания. Ведь лишь
когда все люди снова заговорят на едином языке прекратятся войны. И только
лишь с исчезновением языковых барьеров возможно достижение всеобщей
гармонии. Ведь согласно Ветхому Завету человечество когда-то уже обходилось
одним единственным языком. Многоязычие явилось карой господней. Но, пожалуй,
в наше время, общество уже достигло той поры зрелости, чтобы самому
определить свою дальнейшую судьбу. Не дожидаясь помощи Всевышнего,
возвратить гармонию на землю. Вернуть единоязычие и возвести гигантские
плотины во избежание новых потопов. И если вдуматься, тот библейский единый
язык ведь тоже был эсперанто. Крючкотворы с этим, естественно, не
согласятся: мол, язык был совершенно другим. Однако он был единственным,
общим, а значит это все же был эсперанто. Эсперанто! Да здравствует
эсперанто!
На следующее утро, когда я подошел к компьютеру, меня уже поджидали
восемь сердечных ответов. Не откликнулся лишь Лепаж-Ренуф. Я сразу же решил,
что уничтожу его в последнюю очередь.
Думаю, нелишне заметить, что в бункере моем имелась лишь одна комната,
пригодная для жилья. Остальные были полностью заставлены стеллажами с
изловленными и засушенными отцом Айры Гамильтона тарантулами. Я решил все
оставить как есть. Лишь в своей комнате установил компьютер, а на стену
повесил два портрета: доктора Заменгофа и запечатленный мною собственноручно
лик досточтимого греческого тирана Драконта. Прославившийся в свое время
введением законов, названных драконовскими, он отвечал, когда его
спрашивали, почему и за малую провинность и за серьезное нарушение им
предусмотрено одно и то же наказание - смерть: "Уже самая малая провинность
достойна наказания смертью, за большую же, к сожалению, мне не удалось
придумать ничего более подходящего".
Великие слова, не так ли?
Первого любителя эсперанто я прикончил тут же в Пенсильвании. Я даже не
удосужился поинтересоваться его именем. К счастью, эсперантистов всегда
можно распознать по таким специальным значочкам, которые они носят с
беспредельной гордостью.