"Кирилл Берендеев. Обязательность встреч" - читать интересную книгу автора

своей детской кровати. Ведь тогда я уверен был, что именно затем отец и
покинул нас, чтобы, преуспев во всем, непременно вернуться и изменить
окружающий нас мир раз и навсегда.
Годы шли своей чередой, незаметные, но неумолимые, старательно
выветривая, истончая и заметая детские надежды. И сердце уже не екало, и
привычные мечтания приобрели серый налет повседневности. Последний раз оно
екнуло в тот день, когда я прибыл к нотариусу - отметив день памяти
похороненным надеждам, о которых я и вспомнил-то смутно, получив
приглашение явиться. Сердце, екнув, успокоилось тотчас, а когда я прибыл и
ознакомился с завещанием, и вовсе замерло. И уже не мешало пройти весь путь
формальностей, необходимых для получения наследства.
Перечитывая лист бумаги, содержавший в себе мои несбывшиеся мечтания,
я вновь и вновь задавался вопросом: почему, откуда во мне выросло и созрело
непоколебимое убеждение в безусловной удачливости отца, в неизменных
успехах всех его начинаний, в предприимчивости, да еще очень во многом. Во
всем том, чего не имели ни я, ни моя мама. Может, ответ лежит в этом?
Не то, чтобы я был неудачником, нет. Дело скорее в другом, в
отсутствии всякой веры в удачу, слишком часто отворачивающейся от нас и
будто в насмешку изменявшей с другими. Наша жизнь всегда текла ровным
ленивым потоком, медленные дни, похожие один на другой как стершиеся
монеты, проходили чередой, месяцы неторопливо складывались в годы, и лишь
редкие вехи - неожиданные покупки, "непоправимые" потери, вроде разбитых
чашек, да болезни - отмечали долгий, но совершенно незаметный путь. Это
поначалу я рвался, пытаясь доказать и себе и всем остальным, что путь,
данный свыше, не нужен мне и я с легкостью избегну его затягивающего
влияния. Я старался хорошо учиться, один год окончил со всеми пятерками...
кроме тройки по физкультуре - в этой дисциплине я всегда был слаб. Я
участвовал во всевозможных конкурсах, программах и концертах, но был
замечен лишь раз, когда занял третье место и получил безделушку в подарок.
Оставшись один, я попытался в последний раз переломить судьбу, ответив ей
на непоступление в университет получением должности секретаря в одной
перспективной конторе, занимавшейся недвижимостью, и быстрым продвижением
по службе в ней. Пока судьба не отомстила в своей византийской манере - мое
преуспевающее, респектабельное предприятие в одночасье обанкротилось,
просто перестав существовать.
На все попытки было заранее заготовлено противодействие,
неудивительно, что со временем я пришел к этому печальному выводу, оставил
надежду свернуть с предначертанного пути, и осмеливался лишь мечтать о том,
кто, избегнув тлетворного влияния, захочет вернуться, чтобы спасти и меня.
Иного пути для себя я уже не видел.
И я заранее прощал отца, надеясь на то, что он, более того, я вменял
ему это в обязанность. И надеялся не на свои - на его успехи.
Теперь, как можно было с легкостью убедиться, успехи эти оказались
столь же невесомы, как лист бумаги, дарующий мне осколки былых надежд и
мечтаний.
Впрочем, они, осколки эти, вспыхнули еще раз, в тот миг, когда я,
пытаясь совладать с непослушным замком чужой пока еще квартиры, все же
повернул ключ и приоткрыл тяжелую металлическую дверь. То, что оказалось за
ней, могло сравниться со слабым отражением детских мечтаний. И я, едва
увидев открывшееся мне, сразу вспомнил о них, вспомнил, даже не осознав