"Кирилл Берендеев. Дом в Коптевском переулке" - читать интересную книгу автора

своей крохотной квартирки.
Есть у Андрея еще один пунктик: он всегда выходит встречать меня к
автобусной остановке. Ехать мне до Коптевского переулка, где он проживает,
не слишком удобно, на двух транспортах, по дороге приходится частенько
ждать запропастившийся автобус, так что, случается, я опаздываю, порой,
просто безбожно. Тем не менее, Андрей всегда терпеливо дожидается моего
появления именно на продуваемой всеми ветрами остановке. И, поздоровавшись,
тотчас же переводит разговор с моих нескладных извинений на что-то
действительно стоящее, интересное нам обоим, чтобы скоротать время, пока мы
бредем по улице Чехова, утопающей в зелени пирамидальных тополей, к тому
переулку, едва заметному среди старых дерев, в котором и располагается дом
моего друга.
Мы беседуем с ним о всяком, что толку пересказывать наши беседы.
Обыкновенно главной темой становится литература, в которой Андрей считает
себя ценителем и гурманом. У него прекрасная библиотека, очень редкие
издания, особенно классиков русской эмиграции, изданных в
двадцатые-тридцатые годы смехотворными даже по тем временам тиражами.
Сологуб и Бердяев, Зайцев и Мережковский, Гиппиус и Газданов, - что толку
перечислять знакомые имена, они на слуху у каждого уважающего себя
библиофила. Они и составляют большую часть его, Андрея Кокарева, либереи.
Очень часто, когда меж нами речь заходит о том или ином авторе, о том или
ином произведении, Андрей подводит меня к полкам, достает книгу, о которой
мы говорили, и машинально перебирая страницы, начинает цитировать какой-то
запомнившийся ему отрывок, без которого беседа была, конечно же, неполной.
Потом мы возвращались к чаю и другим темам. А на прощание Андрей
неизменно давал мне почитать кого-нибудь из любимых им классиков. И, взявши
под руку, сводил по лестнице, - с другого бока я обыкновенно прижимал к
себе его книгу, оказываясь, тем самым в своеобразном окружении, - а затем
привычной дорогой провожал по улице Чехова до остановки, где мы с ним и
расставались, разделяемые железной дверью подъехавшего автобуса.
Я у него, обыкновенно, не задерживался, более всего, боясь наскучить,
однако же, Андрей всегда бывал недоволен тем, что я стремлюсь столь быстро
откланяться. У него частенько оказывалась в запасе еще одна интересная
историйка, которую он просто обязан рассказать нынче, иначе к следующему
разу непременно забудет. Так он удерживает меня, но по прошествии какого-то
времени я снова смотрю на часы и снова силюсь вернуться к процедуре
прощания.
Лишь видя, что я уже неудержим, он молча кивает, достает из шкафчика
свои туфли и снимает с полочки кепку.
На обратном пути мы более молчим, не потому, что разговор завести уже
не о чем, но по той причине, что молчание это нисколько нас не тяготит.
Напротив, оно как бы создает вокруг нас некую интимную атмосферу, какая
обыкновенно возникает у очень давно и хорошо знакомых людей. Коими,
безусловно, являемся и мы с Андреем.
Он махает рукой мне на прощание и всегда дожидается, пока автобус не
скроется за поворотом. А вечером, непременно позвонит, если его не опережу
я, просто для того чтобы вспомнить, как провели время и сделать кое-какие
добавления к нашими разговорам.
Так мы встречаемся достаточно часто, раза два в месяц, а созваниваемся
и того чаще. Андрей вообще домосед, нынешнее состояние его такого, что