"Кирилл Берендеев. Абстрактное мышление" - читать интересную книгу автора

- Самоубийство всегда следствие. Причин может быть несколько, они
скапливаются, долго, иногда очень долго, пока в один день чаша, их не
переполнится. А бывает совсем иначе, - новая пауза, он отодвинул кофе, к
которому так и не притронулся. - Вдруг, ни с того, ни с чего что-то
навалится, пригнет, придавит к земле, так что не вздохнуть, и кажется,
единственный выход - уйти, не сбросить ношу, Макс, а уйти, оставив все там,
уже далеко; все, как было. Потому как ноша непосильна, ее ни сдвинуть, ни
снять с плеч, ни передать другому - ничего с ней поделать нельзя. -
Стернфилд разъяснял мне старательно, как школьнику, неспешно выговаривая
слова с интонацией диктора Би-Би-Си. - Бывает, конечно, еще поза, эдакая
критическая попытка привлечь к себе внимание, но это попытка отчаяния,
человека, стучащегося в каменную стену и не могущего ее пробить. Долго,
очень долго стучащегося. И, если ему не поможет в эти минуты, то он
уверится, что и никогда уже не поможет. И робкая поначалу попытка будет...
удачной.
- А Евражкин?
- Евражкин, - он вздохнул. - Знаете, Макс, он мне всегда напоминал
эдакого Поля Баньяна, вы понимаете, о чем я. Жаль, вы его не видели,
что-что, а на фамилию свою он не похож совершенно: крепкий, грузный,
плечистый, рост футов шесть с лишком, словом, мужик, - слово "мужик" он
произнес по-русски. - Носил шкиперскую бородку, всегда ходил в темном
костюме - вылитый "агент КГБ" из наших боевиков. Видели, наверное тех, что
гвозди пальцами гнут и плохо изъясняются на любом языке.
Я кивнул, усмехаясь.
- Самый опасный, как я понимаю.
- Да, - Стернфилд нахмурился. - Чертовски одаренный. Вам я признаюсь,
Макс, сколько с ним не работал, меня всегда грызла маленькая зависть.
Диссидент, пускай и безвестный, он во время какого-то симпозиума в Чикаго,
предстает перед властями и просит гражданства. Вам его история известна,
конечно. У вас его клеймят позором, у нас мгновенно предоставляют все
требуемое. Больше того: дают безвозмездный кредит, устраивают на работу,
переводят в Гринфорд-Вилладж, самое закрытое заведение на Востоке и самое
привилегированное. Он ведь и у вас, я слышал, был широко известен в своих
кругах.
- Все наши знаменитости открываются у вас, Сай, - тускло произнес я.
Стернфилд разом замолчал.
- Я не об этом. Просто хотел сказать, что ему многое удавалось. Если
бы не ваша система.... Словом, он ни себя, ни оборудование не щадил,
работал на износ, если бы не тот спор, думаю, мы оторвались бы ото всех на
десятилетие. Только благодаря ему....
Он помолчал немного и, неожиданно придвинувшись ко мне, добавил:
- Меня до сих пор этот червячок грызет, Макс, понимаете? Он ушел, но
даже после смерти, я ему завидую, - я хотел было спросить, но Стернфилд не
дал мне такой возможности. - Он и ушел так, как посчитал нужным уйти, не
для себя, конечно, для нас. Я ни пойму его психологии, но мотивации...
- Подождите, Сай, я совершенно ничего не понимаю.
- Я сейчас объясню, - Стернфилд покопался в карманах потертого
пиджака. Как он ни старался, на нем одежда всегда выглядела ношеной и
какой-то несвежей, эдакий типический образчик ученого мужа, полностью
погруженного в далекий от реальности мир формул и графиков. На свет