"Кирилл Берендеев. История Абу Азифа " - читать интересную книгу автора

уважением, ибо верили в то, что она говорит. Решил поверить и Абу Азиф, и
после работы зашел к ней, именно в тот день, который считал счастливым.
Однако, услышал странное. Гадалка долго вглядывалась в хрустальный шар,
затем как-то нерешительно раскинула карты, и после этого, убрав колоду
обратно в ящик стола, попросила левую ладонь. Абу Азиф покорно протянул
ладонь, но и в этот раз гадалка не сказала ему ничего. Она вгляделась в лицо
молодого человека, внимательно вгляделась, и сказала ему:
"Ты потерял свою судьбу, оказавшись здесь. Я ничего не могу сказать ни
о прошлом твоем, хотя оно мне известно из разговоров на красильной фабрике,
ни, тем более, о будущем. Твоя судьба ушла от тебя. Тебе надо обрести ее,
прежнюю, или понять, как жить дальше - с новой судьбой. В любом случае, я
надеюсь, ты будешь счастлив".
И не взяв предложенных денег, гадалка выпроводила Абу Азифа за порог.
Молодой человек долго бродил по окрестностям красильной фабрики, не
решаясь вернуться в фильтрационный лагерь, в общежитии которого по-прежнему
жил. Он размышлял о нынешнем своем пути и о прошлом и пытался сопоставить
их - и не мог сложить. Слишком далеко разошлись эти пути, теперь неможно их
соединить было. И Абу Азиф понял, что ему предстоит искать то, что может
стать его новой судьбой. Но искать он решил в своем прошлом, чтобы не
обидеть предков и свою старую судьбу - пускай она и ушла безвозвратно.
Чеканщиком, как говорилось выше, стать он не смог, и тогда молодой
человек стал перебирать иные умения, могущие стать доступными благодаря
предкам и старому учителю, лица которого не помнил и во снах часто
представлял всякий раз разным человеком. Словно он не человек был на самом
деле, а великий дух. И он вспомнил, что благодаря счастливому спасению от
неизлечимых болезней научился петь - так, как делал его старый учитель за
работой, так как делали многие в его деревне - ибо песня всегда помогала
любой работе, а иногда и сама по себе приносила доход: на похоронах и
свадьбах, частых как в их деревне, так и в любой другой в той области
черного континента, что прежде именовалась Марокко.
Абу Азиф хорошо знал эти песни - и похоронные и свадебные, они были
схожи меж собой, словно две стороны одной стершейся от времени монеты.
Прежде он не мог затягивать их вслух, теперь же такая возможность имелась, и
он решил воспользоваться ей и предложил свои услуги одному из ближайших к
фильтрационному лагерю баров, где обычно собирались военные, патрулировавшие
берег его родины. Хозяин бара, выслушав одну песнь, песнь потерявшегося в
пустыне, молча кивнул, и на следующий вечер, после окончания работы на
фабрике, Абу Азиф первый раз пришел в бар, чтобы спеть.
Он пел на языке той страны, которая стала его второй родиной, это был
родной язык молодого человека. Но никто из собравшихся не понимал слов этой
песни - слишком давно не было никаких связей между узким, в тридцать
километров шириной, проливом, разделявшим два континента, черный и белый, и
язык, на котором пел песни Абу Азиф, успел измениться несравнимо больше,
нежели на его новой родине. Многие слова поменяли свои значения, многие
произносились совсем не так - ибо это была песнь, шедшая от сердца и не
знавшая грамматики, передававшаяся на слух, из поколения в поколение.
Он спел песнь возлюбленного, скачущего на белом верблюде к своей
невесте, через бесконечные черные пески и такыры - и военные, собравшиеся в
баре, зааплодировали ему. А затем попросили спеть еще. И он спел: песнь
вернувшегося с войны в разоренное селение. И снова аплодисменты были ему