"Игорь Берег. Спасти обязан" - читать интересную книгу автора

человека, которому явно было уже за сорок.
- Знаешь Петр, - медленно сказал я. - А ведь меня зовут не Олегом

Глава 2

С этого момента я начал вспоминать все. Молча, про себя. И первое, что
всплыло в сознании, было мое имя - Глеб. Петр мне, конечно, не поверил,
посмеялся в своей полууголовной манере и посоветовал не напрягать ударенную
голову.
Сам он в больницу попал, как это очень часто бывает у русского
человека, по пьяному делу. Возвращался поздно вечером домой сильно навеселе.
Тут и навалилась шакалья стая подростков, развлекавшихся тем, что
отлавливали таких вот припозднившихся и месили их в десяток кулаков и ног. А
заодно снимали часы и выворачивали карманы. Петра сбили на землю, потоптали
как следует, а напоследок кто-то засадил тяжелым ботинком по голове. Ему еще
повезло: лежать без сознания пришлось недолго и милицейский патруль,
наткнувшийся на почти бездыханное тело, по доброте душевной отвез не в
вытрезвитель, а в больницу.
Был он дядькой простым, беззлобным, хотя и вспыльчивым. Очень не любил
людей кавказского происхождения, сделали они ему в свое время пакость
какую-то. Поэтому и четвертого соседа по палате не уважал. Звали того Аслан.
Национальность его определить никто не брался, а сам он не сообщал. Появился
в палате Аслан одновременно со мной, диагноз обычный для этого отделения -
тупая травма головы. Но лечением ему особенно не досаждали, давали раз в
день какие-то таблетки и все. Угрюмый кавказец ни с кем не общался,
разговоров не поддерживал, молча лежал, уставившись в потолок. Иногда легко
поднимался и уходил. Петр, который тоже мог вставать, заметил как-то, что
Аслан разговаривал по телефону-автомату, висевшему в холле отделения.
"Знаешь, что-то он мне подозрителен, - поделился Петр со мной. - Так шпионы
своему шефу докладывают. Эх, прижать бы его, да расколоть до пупа! " Однако
к кавказцу напрямую не цеплялся, побаиваясь, наверное. Там было чего
бояться. Взгляд у Аслана был очень нехорошим, давящим. Но встречаться с этим
взглядом приходилось не часто.
Мужчину, лежавшего у окна, звали Степаном Фомичом. Петр называл его
запросто - Фомичом и вел с ним себя раскованно, как принято у пролетариев
без комплексов. Был Фомич каким-то начальником, хотя и недостаточно большим,
чтобы лежать в отдельной палате. Работал в одной из местных контор.
Отпралялся в командировку, и так не повезло. Наш самолет едва успел набрать
высоту после взлета, когда произошел взрыв. Пилотам удалось вернуть машину в
Крестополь. В каком-то смысле было удачей то, что не пришлось тянуть до
подходящего для экстренной посадки аэродрома.
К Фомичу часто приходила жена - веселая, довольно респектабельная дама.
Она приносила много разных вкусностей, которыми он щедро делился с
собратьями по несчастью. Пару раз прибегала симпатичная, но явно
пустоголовая девица. Приносила тайно бутылку коньяку, задерживалась
ненадолго, чмокала в нос, желала скорейшего выздоровления и упархивала. Как
заметил вполголоса Петр: "На дочь не похожа. Полюбовница, верняк". Но от
вопросов деликатно воздерживался, тем более что коньяк почти целиком попадал
к нему и он нарушал больничный режим, закусывая моими апельсинами.
Апельсины и яблоки приносила та самая женщина, которую я в самолете