"Николай Бердяев. Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Вл. Соловьева" - читать интересную книгу автора

все историческое, из почвы выросшее, с землей связанное. Мотивы рациональные
и иррациональные таинственно переплетаются в личности Соловьева.
Несколько было периодов в жизни и творчестве Вл. Соловьева. И последний
период резко отличается от предшествующих. В первый период, когда Соловьев
писал свои большие и наиболее систематические философские и богословские
трактаты, он был еще слишком гностиком-идеалистом, и христианство его было
оптимистическое, розовое. Не чувствовал еще Соловьев всего ужаса и всей силы
зла, не видел трагизма, со злом связанного. Зло понимал он слишком
рационально, не мистически, зло истолковывал гностически, не подошел еще к
последней тайне зла, зла бездонного, безосновного, иррационального,
непостижимого, из свободы рождающегося. Кажется даже, что для Соловьева зло
было почти недоразумением, недостатком совершенства, ошибкой сознания и
потому легко победимым. Характерны для этого периода "Чтения о
богочеловечестве", вещь очень схоластическая, рационализирующая мистику, в
которой теория прогресса человечества перемешана с гениальной мистической
идеей богочеловечества и дана как бы богословская интерпретация
оптимистического прогресса. В "Чтениях о богочеловечестве" все слишком
благополучно, нет трагического конца, нет еще жуткого ужаса перед концом.
Оптимистическое отношение к злу окрашивает весь первый период творчества
Соловьева. В этот период рациональная философия и рациональное богословие
преобладают над мистикой. Соловьев вносит в христианство гуманизм и
прогрессизм, обогащает религиозное сознание прогрессивным гуманизмом новых
времен. И верит он в легкую достижимость правды христианской на земле, в
человеческой жизни, верит в христианскую политику и зовет к ней, строит
теорию и практику христианского прогресса к добру. Силу зла и греха он
недооценивает. Но жизнь наносила Вл. Соловьеву удар за ударом, рану за
раной, разбивала все его розовые надежды. Зло мстило ему за недостаточное к
себе уважение и признание. Одиночество Соловьева в этом мире все росло и
росло. Ни с кем и ни с чем не мог он соединиться. В средний период своей
жизни он посвящает себя по преимуществу боевой публицистике, в которой
борется со злом эмпирическим. Последний период жизни, когда Соловьев
вернулся вновь к основным религиозно-философским темам, он полон
апокалипсического ужаса конца, охватывает его ужас от растущей силы зла и
приближеиия окончательного воплощения зла. Он чувствует провал истории в
темную бездну, и гибнет розовая его вера в возможность христианской
политики, в осуществимость правды Христовой на земле, в теократию.
Колеблется сама идея богочеловечества, отделяется в этой идее
трансцендентное христианство от имманентного гуманизма. Для этого периода
наиболее характерны "Три разговора" и "Повесть об антихристе". Соловьев
переходит к апокалипсическому сознанию, ставит проблемы эсхатологические. Мы
увидим, что и основная для Соловьева проблема Востока и Запада разно стоит
для него в разные периоды. Всегда должно помнить, что как есть Вл. Соловьев
дневной и ночной, так есть Вл. Соловьев первого периода и последнего
периода.
Самое необычайное в Соловьеве, коренное, проходящее через всю его
жизнь, - это его чувство вселенскости, его универсализм. Нет в нем никакого
индивидуализма, никакого партикуляризма. Всякое сектантство и отщепенство
были ему противны и чужды. Вл. Соловьев никогда не мог принадлежать ни к
какой школе или партии, ни к какому направлению или кружку. Русская жизнь и
мысль второй половины XIX века не знает другого столь вселенского,