"Николай Бердяев. Философия неравенства" - читать интересную книгу автора

обостряет сознание, изощряет мысль, дает новое чувство жизни. Этому научает
духовная реакция во Франции начала XIX века против революции. Вам, идеологам
революции, советую я изучать это духовное движение и вникнуть в его
поучительный смысл. Быть может, главное значение французской революции нужно
видеть в том, что она вызвала в начале XIX века движение католическое и
движение романтическое, оплодотворившее всю мысль XIX века. Явление Жозефа
де Мэстра было самым замечательным результатом французской революции, более
замечательным, чем явление Марата и Робеспьера внутри революции.
"Прогрессивное", творческое значение идей Ж. де Мэстра начинают признавать
самые позитивные и объективные историки мысли XIX века. В глубине своего
духа пережил он страшный опыт революции, и от этого произошло углубление
всей католической мысли. Ж. де Мэстр был уже новым человеком, человеком
пореволюционным, а не дореволюционным. Он осуждал французских эмигрантов и
их внешние реставрационные замыслы. И все французское католичество XIX века
было новым, пореволюционным католичеством, очень углубленным по сравнению с
католичеством XVII и XVIII веков. "Реакционер" Ж. де Мэстр шел так далеко,
что допускал возможность нового откровения, откровения Св. Духа. Также
новым, пореволюционным явлением был и христианский романтизм Шатобриана.
Обращение "реакционеров" начала XIX века к прошлому и искание в
средневековье своих корней было творческим обращением и творческим исканием.
Рационалистическое просвещение, подтачивавшее духовные основы жизни
французского народа и заразившее и самое католичество, было побеждено в
творческой духовной реакции начала XIX века. И после этой творческой победы
возврат к рационалистическому просвещению нужно рассматривать как реакцию
мысли в самом отрицательном смысле слова. Католики и романтики эпохи
духовной реакции против французской революции и против отрицательного
просветительства - наши духовные деды. С тех пор наша мысль еще более
изощрилась, усложнилась и обогатилась новыми испытаниями, но по духу они нам
близки, и чужды нам те, которые ведут свою генеалогию от Вольтера или Дидро.
Я бы с радостью повторил слова Монталамбера: "Мы внуки крестоносцев и не
уступим семени Вольтера". Вы же, люди революции нынешнего дня, не имеете
предков, вы люди без происхождения, ибо происхождение от Робеспьера или
Маркса не является происхождением. Революционная идеология не может быть
названа глубокой, она не знает древних истоков, она обречена быть
поверхностной. Не глубоко в идеологии революции это рационалистическое
отрицание зла, заложенного в природе человека и в природе мира, не глубок
этот оптимистический взгляд на будущее. Революционный разрыв между будущим и
прошлым может быть лишь отрыванием поверхности от глубины, отхождением от
духовного центра жизни. Революционизм есть всегда разрыв между сыновней и
отчей ипостасью, отрицание отечества, т. е. утверждение смерти и тления
вместо вечной жизни. В ваших внешних революциях нарушается вечное
иерархическое начало, начало органической связи, т. е. отрицается
божественный миропорядок.

Русская революция имеет типические родовые черты, характерные для
всякой революции. В ней раскрывается та же стихия, которая раскрывалась во
всех революциях, над ней царит рок, царивший над всеми революциями. Все
большие революции имели свое неотвратимое течение, все были яростны, злобны
и мстительны, во всех революциях побеждали самые крайние течения, во всех
революциях отрицалась свобода и искажался образ человека. Наивны и слепы