"Олесь Бердник. Картины художника Дарова" - читать интересную книгу автора

что они продолжались за рамкой: заброшенная дорога, уходящая в лес, вела в
самую чащу, открывала новые повороты, еще и еще сменялись поляны, опушки,
овраги и речки...
За горной вершиной вставала из тумана следующая, уходили за горизонт
заледенелые горбатые громады и так же бескрайне темнело над ними грозовое
небо...
Большинство квадратов и прямоугольников законченных холстов было заключено
в простые рамки то темных, то золотистых тонов. В их обрамлении даже сходные
пейзажи резко контрастировали друг с другом.
Голос художника вернул меня в мастерскую:
- Прошу вас, помогите установить эту работу.
Мы осторожно подняли картину почти двухметровой ширины.
За окнами мастерской солнечные лучи нащупали наконец разрыв в облаках,
косой золотистый свет словно промыл полотно. Я отошел на несколько метров,
чтобы охватить взглядом всю картину, и замер завороженный.
Великолепная панорама ранней осени ожила перед нами: низкие луга со
стогами сена, пустеющие берега северной реки, сплошная стена леса на
противоположном высоком берегу. В непрерывной полосе деревьев желтыми и
огненными факелами вспыхнули осенние кроны. Утренний ветер лесной рябью
ложился на широкой водной дороге, и далеко-далеко, у самого поворота, замерли
темные черточки рыбачьих лодок. Впечатление, вызванное картиной, с каждой
минутой усиливалось.
Картина словно перекрыла все просмотренные нами раньше. Обрамленная
золотистой мерцающей рамой, она не только отдавала щедрую палитру осенних
красок, но магически обращала к себе, концентрировала наши взгляды на
двухметровом полотне. Глубокая речная синева, желтизна и пламень осенних
деревьев, мерцающее обрамление, казалось, переходили в породившие их потоки
солнечных лучей, заполнивших мастерскую. И тогда я почти явственно услышал
высокую и чистую мелодию северного края, в которой переплетались плеск волн,
шелест деревьев, крики невидимых птиц и еще многие голоса и звуки живой
природы.
Нежданная боль кольнула меня в глубине груди.
- Неужели и это чудо не живое?
С нетерпением и страхом мои глаза обежали золотую рамку картины, несколько
раз пошарили по нижней, роковой планке. Таблички не было.
Художник, молча наблюдавший за мной, покинул свое место у окна и
пригласил, показывая на кресла у круглого трехлапого стола:
- Давайте сделаем перерыв и присядем.
Трудно было оторваться от покоряющего пейзажа, и я невольно вздрогнул от
негромких слов.
- Да, да, конечно, благодарю вас, - пробормотал я, попятившись к столу и
не отрывая взгляда от леса и широкой реки.
Я, несомненно, знал эти места, может быть, проплывал по этой реке или
бывал на берегу в одной из многих экспедиций, только название места
ускользнуло из памяти.
- Извините меня, - обратился я к художнику, - удивительно сильная вещь и
очень знакомое место. Это Триполье?
- К сожалению, нет.
- Тогда, наверное, между Всесвятским и Березовкой, мы работали там
позапрошлой осенью?