"Олесь Бенюх. Любовь и бессмертие Зорге " - читать интересную книгу автора

требуют основательной реорганизации и перевооружения. Завершение этой
реорганизации потребует, думаю, полтора-два года, то есть Япония будет
готова к "большой войне" не ранее, чем в 1941 году. Это свое мнение я и
передал в Центр...
Вукелич: Рихард, хочу спросить: как ты себя чувствуешь после
мотоциклетной катастрофы?
Зорге: Ты знаешь, самое яркое воспоминание - огромное напряжение всех
сил, чтобы не потерять сознание до прихода Макса. Я же потребовал, уж не
знаю как я смог это сделать, везти меня в госпиталь Святого Луки к доктору
Штефельду. Я ничего не чувствовал - ни того, что разбита нижняя челюсть, ни
того, что проломлен череп. Я сознавал лишь одно - у меня в кармане
секретные документы, которые я только что получил от "Отто", и если
полицейские их обнаружат, все пропало. Всё, все труды пяти лет, жизнь всех
нас, доверившихся мне друзей и единомышленников ждет страшная судьба из-за
какого-то нелепейшего случая, который и дорожным инцидентом трудно назвать.
Налетел по собственной небрежности на камень - и в результате провалялся на
больничной койке несколько месяцев.
Вукелич: А сейчас-то как?
Зорге: Как я отписал Кате, красивее я не стал. Уменьшилось количество
зубов, на смену пришли вставные. Кроме пяти ран от времен войны, я имею
кучу поломанных костей и шрамов. Однако теперь уже все в порядке, и я как и
прежде, готов к труду и обороне. Ты мне лучше скажи, как твои дела с Эдит?
Вукелич: Ты знаешь, полное дерьмо. Никаких изменений. Спит и видит,
как бы ей быстрее уехать в Австралию, к сестре и сыну. Разбитый бокал
никогда не склеить без изъяна. Да и нужно ли склеивать? Чужие мы, совсем,
совсем чужие.
Зорге: Сегодня получено добро из Москвы от самого "Старика", она может
уезжать. Надеемся, она не будет болтать о тебе ничего лишнего.
Вукелич: Что ж, добрая весть, если можно это сказать об окончательном
разрыве. Болтать? Уверен, она будет молчать.
Зорге: Ты видел, как мне было тяжело, когда я узнал, что у нас с Катей
не будет ребенка! А мы так этого ждали! Я могу тебе сейчас сказать - с
каким-то незнакомым мне сладостным чувством - ожидания чуда что ли! - я
ездил по магазинам Токио, выбирал игрушки, одеяльца, подгузники. Я был
одержим ожиданием великой радости. И вдруг черное известие - как обухом по
голове.
Вукелич: Ребенок, наследник, продолжатель рода... У нас с Эдит есть
сын. Чудесный мальчик. Любимый... Однако, он не спас нас от того, чтобы мы
потеряли друг друга навсегда. Как удивительно меняется человек со временем.
Эдит... Дитя человеческое... Помнишь, Рихард, знаменитый роман Мартина
Андерсена-Нексе? Она же тоже датчанка. Какая она была возвышенная,
романтичная, вся словно устремленная ввысь, к солнцу, к звездам, когда мы
познакомились с ней в Париже. И вот - финал. Верно сказал Маяковский:
"Любовная лодка разбилась о быт".
Зорге: Только я бы, Бранко дорогой, сделал одно добавление - о
жесткий, суровый быт разведчика.
Вукелич: Это верно. Ее не устраивало, тяготило то, что я каждую
секунду на грани жизни и смерти. И что её судьба замкнута на мою. А я... я
не могу отказаться от того, что мне дороже всего на свете - мои идеалы.
Извини за возвышенный слог. Обычно я, ты ценишь это, я знаю, - обычно я