"Олесь Бенюх. Гибель 'Эстонии' " - читать интересную книгу автора

Дракон улыбался лишь в одном случае - отправляя человека на смерть. Минут
двадцать спустя Кан Юай лежал на жестком, покрытом шелковистой кожей столе.
Кряжистый детина с бойцовскими бицепсами и мощным торсом, лучший массажист
во всей Поднебесной, чудодействовал над дряблым телом восьмидесятилетнего
старца, не желавшего сдаваться ни возрасту, ни многочисленным потенциальным
недугам. Могучими дланями он шлепал, бил, тер, мял, давил, щипал, гладил,
крутил, растягивал каждый мускул, каждую клеточку, каждый сустав - то с
силой нещадною, то с нежностью беспримерною. Пятьдесят минут сладких
ежедневных истязаний, десять минут благостно-щекотного душа "шарко", чтобы
смыть все массажные масла, кремы и мази - и вот он, бассейн, неглубокий,
круглый, выложенный бледно-желтой мраморной плиткой, с фонтанчиком-драконом
в центре. Вокруг умело омоложенного Кан Юая вьют упоительную вязь три
нимфетки - беленькая Шарлотта, черненькая Идис и желтенькая Айрис. Правда,
для активной потенции Кан Юай раз в месяц получает безболезненный укол
гормонного эликсира (плевать, что он разрушающе действует на многие органы,
без любовных утех и жизнь не в жизнь) и за час до объятий прелестниц
проглатывает два тончайше раскатанных листа золота наивысшей пробы, запивая
их концентрированной настойкой женьшеня. Зато ни одна из счастливых - как
считают подружки и соперницы - наложниц (а их у Кан Юая немало) не остается
обделенной его энергичными ласками...
Вернувшись на борту "Императора" в свою резиденцию на склоне горы
Виктории (причал был оборудован у самого края огромного личного парка), Кан
Юай какое-то время сидел в своей беседке в отдалении от великолепного дома,
стилизованного под древнюю пагоду, мысленно беседовал с покойной женой. Она
была европейкой, из Венгрии. Руфина. Не католичка. Иудейка. Встретились они
на Сицилии. Это было целую вечность назад, в год образования Израиля, за
год до победы красных в Китае. Ему было тридцать лет. Этакий экзотический
для Европы восточный плейбой, безмерно щедрый кутила и гуляка, приехал с
Дальнего Востока (по легенде - из Манилы) изучить вопрос о вложении
наследных богатств своей семьи и клана в едва оправлявшийся от безумств
войны Старый Свет. На самом же деле вице-президент ведущего шанхайского
банка должен был восстановить нарушенные военно-политическими катаклизмами
деловые контакты с крупнейшими финансовыми домами победителей и
побежденных. Как помогла ему тогда Руфина! Дальняя родственница Голды Мейр
("Десятая вода на киселе!" - смеясь, говорила Руфина), она свела его с
легальными и - что ничуть не менее, если не более важно - подпольными
воротилами Парижа и Рима, Амстердама и Лондона, Вены и Кельна, Бостона и
Женевы. Начало их долгого совместного пути по жизни было положено на
казалось бы скромной и невинной вечеринке в неброском, дешевом ресторане на
окраине Сиракузы, недалеко от развалин древнегреческого театра. Спартански
простой отдельный зальчик, грубые столы сдвинуты в центре в один. Он покрыт
холщовой скатертью, посуда и столовые приборы примитивны до предела, еда и
питье просты и грубы. А на лавках с обеих сторон вдоль стола сидят главари
мафиозных фамилий и кланов обоих полушарий. Знаменитый Сицилийский Сход
1948 года - вот куда судьба угораздила попасть Кан Юая. Узнал он об этом
позднее, когда уже вернулся в Шанхай с Руфиной и ему внезапно сделала
лестное предложение Триада. Это и значило великую удачу - оказаться в
нужное время в нужном месте. Правда тогда, в той ничтожной сиракузской
траттории он надувал щеки, совсем не понимая, почему Руфина так настойчиво
просила его произвести скромностью, сдержанностью и находчивостью