"Александр Бенуа. Жизнь художника (Воспоминания, Том 1) " - читать интересную книгу автора

Предки с отцовской стороны
Известно, что С.-Петербург, став в XVIII веке настоящей столицей, не
пользовался симпатией остального Российского Государства. Что это было так в
начале его существования, вполне понятно, ибо русским людям, привыкшим
считаться с Москвой, как с сердцем России, было трудно поверить, что такое
же и даже большее значение во всей их жизни получило какое-то
новообразование, считавшееся сначала пустой, ничем необоснованной прихотью
царя. Такое недоверие должно было особенно утвердиться в Москве, в этой
первопрестольной, чувствовавшей горькую обиду за то, что ей, древней,
священной и богатой воспоминаниями, предпочли какого-то временщика без роду
и племени, к тому же обладающего отвратительным климатом и худосочной
природой. Это презрение и прямо-таки ненависть продолжались и дальше. Ничего
не противодействовало этим чувствам - ни величественная красота нового
города, ни блеск его жизни (блеск, главным образом, сообщавшийся двором), ни
расцвет культуры, - то, что именно в Петербурге величайшие русские художники
слова, кисти и музыки имели свое пребывание, и даже вдохновлялись им.
"Настоящему" русскому человеку все в Петербурге претило и он продолжал в нем
видеть чужестранца...
На самом же деле Петербург, несмотря на миссию, возложенную на него
основателем, и на то направление, которое было дано им же его развитию, если
и рос под руководством иностранных учителей, то все же не изменял своему
русскому происхождению. Это "окно в Европу" находилось все же в том же доме,
в котором жило все русское племя, и это окно этот дом освещало. С другой
стороны, естественно, что в силу самого его назначения, в Петербурге жило не
мало самых разнообразных иностранных элементов. Замечательно и то, что из
очень многочисленных христианских храмов в Петербурге значительное число
принадлежало иным вероисповеданиям, нежели православному, и в этих церквах
служба и проповедь происходили на немецком, польском, финском, английском,
голландском и французском языках. Паства этих церквей была исключительно
иностранного происхождения, но в значительной своей части она
ассимилировалась с русским бытом и пользовалась в своем собственном обиходе
русским языком."
Нечто аналогичное уже знала Москва -в знаменитой Немецкой Слободе,
которая постепенно образовалась из иностранцев, массами селившихся по
приглашению Москвы, закосневшей в стародавних навыках и потому нуждавшейся в
более передовых элементах. Но в Москве чужестранцы жили отдельным,
отгороженным от всего, пригородом, куда русские люди почти не имели доступа
и которые сами могли обходиться без того, чтобы прибегать к
непосредственному постоянному общению с московским людом. Это было нечто,
вроде тех концессий, которые существуют на Востоке или еще вроде гетто в
еврейском средневековье. Такого обособленного города - при городе в
Петербурге не было, а напротив, правительство Петра и его преемников
всячески поощряло смешение своих подданных с пришлыми элементами,
продолжавшими насаждать желанную (и необходимую) заграничную культуру. Если
иностранцы в Петербурге и имели известную наклонность селиться группами по
признаку одинакового происхождения, то это делалось свободно и из чисто
личных побуждений. Вообще же иностранцы, частью вполне обрусевшие, жили в
Петербурге (да и по всей России) в разброску и если можно говорить в
отношении Петербурга о какой-то Немецкой Слободе, то только в очень условном