"Александр Бенуа. Жизнь художника (Воспоминания, Том 1) " - читать интересную книгу автора

удобства и акустики, а что зрелище на сцене не было бы так раздавлено
окружающим сцену тяжелым, давящим великолепием. Такое предположение
навязывается само собой, если сравнить зрительный зал Мариинского театра со
зрительным залом Парижской оперы.
Вообще на свете едва ли существует более приветливое театральное
помещение, нежели этот необычайно просторный воздушный зал Мариинского
театра, построенный с таким расчетом, чтобы с каждого места, будь то
последнее кресло в ложе или самое крайнее место в "парадизе", - открывалась
вся сцена. Но и декоративная отделка зала Мариинского театра в своем роде
совершенство. Правда, тот стиль "рококо Луи Филиппа", в котором выдержаны
орнаменты его, не пользуется сейчас признанием, однако сама по себе вся
система этой декорировки необычайно грациозна и лишена какой-либо
навязчивости, а комбинация голубых драпировок лож и обивки барьеров и кресел
с позолотой на общем фоне, создают гармонию удивительной праздничности и в
то же время уютности. Замечательно, что даже в худшие времена петербургской
жизни, в 1919, 1920, 1921 годах, несмотря на то, что вся публика была одета
на пролетарский лад - зал Мариинского театра сохранял свою
аристократичность, наводил даже на большевистских "товарищей" какой-то лоск
"хорошего тона".
Совершенно в другом роде был зрительный зал Большого театра, снесенного
в начале 1890-х годов и его близкое подобие, существующий до сих пор зал
Большого театра в Москве - оба также произведения моего деда. В обоих
преследовалась задача поражать богатством и роскошью и задача эта доведена
даже до некоторого эксцесса именно в Московской Опере, вероятно, потому, что
полное возобновление театра было спешно закончено к специальному моменту - к
коронационным торжествам 1856 года. В обоих театрах отделка красная с
золотом, причем золото покрывает почти сплошь всю архитектурную поверхность.
И эти два зала в смысле нарядности почитались образцовыми, не говоря уже о
том, что их акустика отвечала самым строгим требованиям.
Громадные заказы, которыми был завален дед Кавос, позволили ему достичь
значительного благосостояния, а оно дало ему возможность вести довольно
пышный образ жизни и отдаваться коллекционерской страсти. Его дом в Венеции
(на канале Гранде), был настоящим музеем. Дедом построена там же, вместо
глухой стенки, служившей оградой узенькому садику, выходившему на канал,
существующий поныне переход на мраморных колоннах. Чего-чего не скопилось в
этом венецианском доме. Превосходные картины, рисунки, старинная мебель,
масса зеркал, фарфора, бронзы, хрусталя. Все это однако было расставлено и
развешено без того, чтобы производило впечатление антикварного склада.
Впоследствии многие из этих вещей были перевезены в Петербург, а после
смерти деда в 1864 году поделены между вдовой и другими наследниками. Больше
всего досталось старшему сыну Альберту-Сезару, но не мало картин и других
вещей из его собрания украшало в 1880 годах нашу квартиру, а также квартиры
бабушки Кавос и дяди Кости.
И этого своего деда Кавоса я не имел счастья знать - он умер за шесть
лет до моего появления на свет, но все же мне он был более близок, нежели
дедушка Бенуа. Моей матери было тридцать четыре года, когда она его
потеряла, его вдова была непременным членом нашего семейного круга; его
лично помнили мои сестры и старшие братья, да и среди наших знакомых многие
любили о нем рассказывать. Меня же к покойному дедушке особенно влекла
унаследованная от него коллекционерская страсть. Очень рано я стал