"Сергей Бен-Лев. Псалмы нашего дня" - читать интересную книгу автора

и опять колдовской перебор, вечная цыганщина, две гитары под окном жалобно
за... Что, Шлема, нашу любимую? Да никаких проблем. Как хорошо и прекрасно
братьям сидеть всем вместе, как хорошо и прекрасно... Парней так много
холостых, а я люблю женатого... Эти глаза напротив... Ты мне вчера сказала,
что позвонишь сегодня... Звонок, звонок трещит, заливается, кто там к нам в
гости? Алло? Приходи, приходи, а как же, да водки, водки прихвати, все есть,
ничего не надо.

...идем по Малой Бронной, по Малой Бронной, по Малой Бронной... жуем
мороженое мы без остановки... Бибирево, Медведково, Автозаводская...
Таганская, таганская, таганская, а на кладбище у Высоцкого я так и не
побывал, все стремились, как потом у Цоя в Питере, да так и не сложилось, и
лишь недавно узнал о красотах Подмосковья, а когда же там побывать? Театр
Красной Армии, и такое смешное название "кухня-автомат", Остоженка, как
будто украинским духом повеяло в Москве, вот было бы смешно - Шевченка,
Виниченка...

Ночной угар, голова тупая, хочется спать, сна нет, а глаза - как песком
засыпали. Все изрядно выпили, закуски нет, несколько огрызков хлеба, да и
пить уже нечего, пьяный бубнеж, кто-то рвется послать гонца, зачем... Давно
пора бросить пить, пора, пора, мой друг, пора... Уж осень на дворе, а желтые
листья залетают в открытое окно, мух нет, и то слава Богу. Почему же когда
выпиваешь первые сто, а потом еще сто, возникает пьянящее чувство, что ты
можешь все, что ты еще молод, что все еще впереди, что все еще так ясно, так
прозрачно, так чисто, чисто, чисто, чисто... В посиделках есть нечто
нереальное, внеполое, никогда не могу представить, что мужчина может глядеть
на другого с вожделением, но среди своих? Это что-то нереальное... Что
изменилось? Мальчишки смотрят на тебя как престарелого гея, ищущего утех,
ищущего нечто, чего никогда и не видел... Но ведь было-было... Наркоманы на
Финляндском в Питере, "Сайгон" с его завсегдатаями, лесбиянки в кинотеатре
на Левобережной, антабус-антабус, эспираль, раньше подшивались, а теперь
кодируются - результат один. Почему не кодируются от любви, почему не дают
пилюли от печали? Во многия радости есть многия печали... Голос тонкой
тишины, а как же его услыхать, как ощутить, как восстать духом, как
воспарить над бездной, а над балконом слабо?

По берегам замерзающих рек снег, снег, снег... Снег на Крещатике. Это
была волшебная новогодняя ночь. Мы шли с ней по Крещатику, вышли к Днепру и
любовались видом на пешеходный мост, в ночи тот парил над безмолвным
Днепром, начинаешь понимать Куинджи, впрочем все тут же и кончается. Сотни
глупых картин в музее западного искусства, и тут же "Луна, выглядывающая
из-за ветки ивы". Инфанта Веласкеса, тихо плывущая в своем неописуемом
серебряном наряде. Белая Церковь, а я с детства почему-то воспринимал только
церкви зеленые, что-то врезалось от зеленых заборов, стен, деревьев...

Мой дед сидел на Маршалковской, в Варшаве, пил кофе, любовался видами,
насчет кофе - правда, насчет всего остального домыслы, но какие?! Всегда
приятно что-то приписывать своим предкам, нечто величественное, нечто тебе
не присущее, но которое есть у других, дворянство, шляхтичи, какие-то корни
в Америке, а знаете, ведь у меня есть дядюшка в Буффало, слава Богу, что он