"Евгений Бенилов. Уносящий воспоминания" - читать интересную книгу автора

лицо и распущенные седые космы делают ее похожей на ведьму. Лампадка
теплится под висящим на стене распятием. Старый облезлый пес лежит на полу,
понуро глядит гноящимися глазами.
- Чем я могу помочь тебе, Гиметт? - спрашиваю я, садясь на край
постели.
- Я не могу больше плакать, мессир, - голос старухи тускл, как свет ее
лампадки, как взгляд ее пса. - Хочу забыть Жака.
Комната забита почерневшей от времени колченогой мебелью. Неровный пол
покрыт разводами, оконные занавески серы от пыли: грязь - визитная карточка
бедности.
Я поднимаю руку, чтоб положить старухе на лицо... но в нерешительности
опускаю.
- Скажи мне, Гиметт, - голос мой неуверен и хрипл, - а не жаль тебе
воспоминаний молодости? Ведь сотру я из твоей памяти не только смерть мужа,
но и ваш первый поцелуй... забудешь ты и день свадьбы, и первую брачную
ночь.
Взгляд водянистых глаз старухи прям и тверд.
- Жалко мне, мессир, воспоминаний молодости - да только нет их у меня:
время и старость стерли их много лет тому назад. Помню я лишь нищету да
болезни, помню предсмертный хрип умирающего Жака... - тонкие, бесцветные
губы Гиметт кривятся и дрожат.
- А как посмотришь в лицо сыну? - спрашиваю я. - Что скажешь, если
спросит об отце?
- Не спросит, мессир, - глухо отвечает старуха. - Потому что завтра
вечером и сам он поставит лампу на подоконник своего окна.
Несколько секунд мы молчим.
- Я вижу, Вы сомневаетесь, мессир?.. - в голосе Гиметт слышно
удивление. - Не стоит, ведь я прошу вас сама...
"Они всегда просят сами, - повторяю я про себя. - Какое право я имею
отказать страждущим?.."
Старуха берет мою руку и кладет себе на лицо.
Я иду вдоль прямой, как стрела, аллеи, по ее сторонам растут прямые,
как свечи, кипарисы. В воздухе висит мельчайшая морось... она смешивается с
туманом, образуя густую, вязкую смесь. На лице у меня - влага, отсыревшая
одежда липнет к телу. На валуне, выступающем из земли возле поворота к
конюшне, сидит мокрая, нахохленная ворона.
Из тумана проявляются тяжеловесные очертания замка; я поднимаюсь по
широким ступенькам, толкаю массивную дверь. Раздается громкий скрип... нужно
будет приказать слуге смазать петли. В замке холодно; сбросив мокрый плащ на
пол, я иду в кухню. Там теплее и пахнет свежеприготовленной едой: на плите
стоит жаровня с тушеным гусем, на столе - блюдо с маринованными артишоками и
бутылка кларета. Будить кухарку не хочется... я отламываю гусиную ножку,
придвигаю к столу табурет, сажусь. Ем вкусную, сочную гусятину с
солоноватыми артишоками, запиваю терпким кларетом. Часы на южной башне замка
бьют четыре.
Я вытираю жирные руки салфеткой, поднимаюсь в спальню. На тумбочке
горит керосиновая лампа, уголок одеяла приглашающе завернут. Я чищу зубы
толченым мелом с египетскими благовониями, стаскиваю ботфорты, раздеваюсь,
бросая одежду на пол, гашу свет. Грелка, вложенная горничной в постель, все
еще теплая - греет мне замерзшие ноги...