"Евгений Бенилов. Уносящий воспоминания" - читать интересную книгу автора

- Дана Богом?.. - удивляюсь я. - Зачем?
- Боль предупреждает об опасности, мессир. Несколько секунд я
размышляю.
- Ты говоришь 6 физической боли, старик, - говорю я наконец. - О какой
опасности предупреждает боль, жгущая сердце отца после смерти дочери?.. Что
случится плохого, если муж забудет вкрадчивые объятия сбежавшей от него
жены?..
Фонарщик поднимает взгляд, дерзко смотрит мне в глаза.
- Можно ли стать счастливее, забыв умерших родителей и погибшего
ребенка?.. - парирует он вопросом вопрос. - Можно ли стать мудрее, забыв о
предателе-друге и изменнице-жене?.. Можно ли остаться великодушным, стерев
из памяти причиненные тебе унижения?..
- При чем здесь унижения? - с нарастающей злостью говорю я. - То, что я
делаю для граждан этого города, сродни услугам врача. И если, удаляя
опухоль, ему приходится вырезать пораженный орган целиком - это всего лишь
печальная необходимость... Забирая плохие воспоминания, я делаю людей
счастливее!
- Вы делаете их слабее, мессир! - забывшись, фонарщик возвышает
голос. - Даже сталь, наитвердейший металл, надо закалять, не то что людей...
а то вырастут детьми - инфантильными, эгоистичными. Состарятся и умрут
детьми.
- Закалять людей?.. - я пытаюсь рассмеяться, но издевательский хохот
застревает в горле колючим хрипом. - Ты посоветуй это акушеру, дающему
роженице веселящий газ... ведь он - как и я - дарует страждущим целительное
забвение!
- Тогда почему, мессир, у твоих подданных бездумные, пустые глаза? -
фонарщик усмехается мне в лицо. Пламя свечи на кончике его шеста прокалывает
туман, как наконечник копья.
- Что ты несешь, неблагодарный пес?! - гнев взрывается у меня в висках,
рука сжимает эфес шпаги. - Еще одно слово, и ты пожалеешь, что родился на
свет!
- Я не боюсь вас, мессир, - старик глядит на меня с презрительной
жалостью. - Для того, чтобы покарать за горькую правду, вы слишком
великодушны.
Он поворачивается и теряется в тумане, смешанном с темнотой. Звуки его
шагов долго висят в воздухе... потом растворяются без следа.
Пытаясь успокоиться, я глубоко вдыхаю холодный, сырой воздух, Пью
густой, как сливки, туман. Глупо приходить в бешенство из-за болтовни
простолюдина! Слова его рождены невежеством... чернь не доверяет ни
пророкам, ни докторам, ни волшебникам.
Завернувшись в плащ, я иду по ночной улице. Мимо плывут слепые окна
домов, наглухо запертые двери; светя бездонным желтым глазом и опасливо
озираясь, дорогу перебегает серая тщедушная кошка. Но вот впереди появляется
и постепенно приближается огонек - я вижу освещенное окно: это дом старой
Гиметт, вдовы кровельщика Жака. Я подхожу к парадному, берусь за дверную
ручку... после секундного колебания вхожу.
Внутри темно и душно. Из-под двери справа от меня сочится тусклый
свет - натыкаясь на мебель, я иду туда...
Половину спальни занимает кровать: старая Гиметт сидит на постели,
откинувшись спиной на подушку, закутавшись в простыню. Изрезанное морщинами