"Всеволод Бенигсен. Русский диптих" - читать интересную книгу авторарешение товарища Сталина" и сто тридцать четыре подписи. Запутавшись в
сталинских формулировках, Эренбург плюнул и подписал оба письма, не очень понимая, где в них противоречие. Пока он размышлял над тем, что все это значит и надо ли как-то реагировать, другой литератор, Константин Симонов, недолго думая и, что называется, по горячим следам написал два стихотворения. Первое, предназначенное для печати, звучало грозно, явно требовало что-то сделать с безродными космополитами и заканчивалось так: Нет безродных, но есть без родныМГх! Значит, пусть их десятки тыщ! Сколько раз ты увидишь их, Столько раз их и пзхфчщ!!! Второе же стихотворение было написано "по велению сердца" и явно не для чужих глаз. Об этом свидетельствовали и лирически-драматический тон стихотворения, и встречавшиеся там и сям "печальные глаза", "курчавые волосы" и прочие подозрительные атрибуты "пострадавшей нации", указывающие на некоторую симпатию к ней самого автора. Последние две строфы были наполнены явной горечью, хотя по смыслу были абсолютной белибердой. И метался в горячке наш ротный И кричал: Им меня не связать! Пусть безродный, но все ж не безротный! Значит, есть чем мне правду сказать! Грцбм! Только разве плоха Та оцайц, что так любят солдаты? Будем жить! Зэцэщакашаха! То, что Симонов написал два как бы противоречащих друг другу стихотворения, а Эренбург подписал как бы два противоречащих друг другу письма, говорило не столько о беспринципности вышеупомянутых литераторов, сколько о старой болезни советской интеллигенции. Ибо раздваиваться в Советском Союзе приходилось всем. Кто-то мирился с этим как с неизбежностью и стремился сделать обе свои половинки одинаково полноценными и полнокровными. И даже получал от этого процесса некоторое мазохистское удовольствие. Кто-то же делал это нехотя, мучаясь, переживая и разваливаясь как личность в очень короткий срок. Абсурд заключался в том, что в данном конкретном случае причин для раздвоения не было. Ведь, по сути, "Правда" своей публикацией навела больше тумана, чем ясности. Однако, привыкшие читать между строк ученые и литераторы сделали вывод, что в первой части своей речи Сталин явно призывает сделать с космополитами что-то нехорошее, а во второй как бы смягчает этот призыв, говоря, что, возможно, и не надо торопиться с таким радикальным решением вопроса. Напечатанное через несколько дней в той же "Правде" стихотворение Симонова подтвердило эту теорию, ибо в нем не упоминалась вторая (якобы мягкая) половина речи Сталина, а только грозное "пзхфчщ!" из первой части. Стихотворение вызвало неоднозначную реакцию в интеллигентских кругах. |
|
|