"Кирилл Бенедиктов. Прогулка" - читать интересную книгу автора

весны превратится в невзрачное грязно-желтое растение с некрасивым толстым
стеблем. Но привязанности детства сильнее, чем думают взрослые. К тому же
ему очень хотелось сделать подарок Лизоньке. Пусть такой, смысла которого
она не поймет. Пусть даже она сожмет мать-и-мачеху в своем пухлом кулачке и
испачкает желтыми пальчиками новую пеленку. Это будет приношение
символического характера. Дар оживающей природы новой торжествующей жизни.
Аня, с ее любовью ко всякой зауми и двойным смыслам, оценила бы такую идею.
Он оглянулся - нет ли кого поблизости, поставил коляску на тормоз и
принялся спускаться к воде. В эту минуту выглянувшее из-за легкого кисейного
облачка солнце озарило своим праздничным светом и озеро, и осиновую рощу, и
застывшие на противоположном берегу странные металлические формы. Антон
краем глаза заметил, что на огромной, поваленной на бок водяной горке сидят
вроде бы какие-то люди. Что ж, если они смотрят в его сторону, наверняка
подумают, что мужик уронил с обрыва бутылку и теперь лезет ее выручать:
Обрыв оказался почти отвесным, ухватиться было не за что, приходилось все
время откидывать корпус назад, чтобы не упасть в липкую, растекшуюся под
весенним солнышком грязь. Спустившись метра на два, Антон уже пожалел, что
затеял эту авантюру, - белые кроссовки до самого адидасовского трилистника
залепило бурой, жирно поблескивающей глиной. Случись рядом Аня, непременно
выговорила бы мужу за мальчишество и разгильдяйство - ребенка бросил, полез
черт знает куда, пусть даже и за символическим цветком: Отступать, однако,
не хотелось - дерево, изгибавшееся над водой, словно змея в параличе, было
уже совсем рядом, и до притаившегося в его корнях цветка оставалось
буквально протянуть руку, когда рифленая подошва правой кроссовки Антона -
"Адидас Торшн", пружинящий шаг - все-таки потеряла сцепление с полужидкой
глинистой слизью склона.
В сотую долю секунды падение из прогнозируемой вероятности превратилось
в единственно возможный вариант развития событий. Все мы крепки задним умом:
если бы поставить ногу не туда, а на полшага левее: а если бы вообще не
соваться на этот скользкий откос: да только поздно пить боржоми. Еще секунда
ушла на отчаянную и безуспешную попытку удержать равновесие, а потом Антон
тяжело полетел вниз, в поблескивающую полированной сталью воду. "Сигареты
промокнут!" - успел подумать он, выбрасывая вперед руки. Ствол дерева
змеился где-то справа, слишком далеко для того, чтобы можно было бы
использовать его как опору и задержать падение.
Подстегнутое стремлением во что бы то ни стало избежать падения в воду,
тело извернулось в воздухе, выгнулось так, что хрустнул позвоночник, и,
изменив траекторию падения, всем своим девяностокилограммовым весом ударило
в нависший над водой уродливый ствол. Сломанной костью хрустнул высохший
сук.
Мелькнул где-то на периферии сознания образ: одинокая детская коляска
на залитом закатным солнцем склоне холма.
Мелькнул и исчез.

4

Он видел пузырьки. Сотни крохотных пузырьков, поднимавшихся над
серовато-зеленым илистым дном. Каждый пузырек, прекрасный, словно
сферический драгоценный камень, преломлял солнечные лучи, сверкая и искрясь
всю свою недолгую жизнь, - достигнув поверхности, пузырьки лопались. Антону