"Жюльетта Бенцони. Гордая американка ("Женщины средиземноморского экспресса" #2) " - читать интересную книгу автора

Решив, что ее не расслышали, посредница повысила голос:
- Вашей руки? Он хочет жениться на вас, потому что он вас любит.
По-моему, это прекрасно! Так что утрите слезы!
- Не кричи во все горло, я не глухая! - отрезала мисс Форбс и,
разразившись громогласными рыданиями, с такой силой рванулась с кровати, что
опрокинула все содержимое подноса, вылившееся на ее ночную рубашку и на
простыню. Через секунду племянница сжимала ее в объятиях. Выслушав сбивчивые
признания тетушки, объявившей себя сквозь слезы самой счастливой женщиной на
свете, что трудно было заподозрить по ее виду, она была вынуждена удалиться
к себе, чтобы переодеться.
Совсем скоро Александра, выглядящая совершенно очаровательной в белом
фуляровом платье в разноцветный горошек и в шляпке из итальянской соломки,
похожей больше на цветущую клумбу, вышла к Риво, который рассеянно осушал
четвертую по счету чашку кофе и нервничал все больше.
- Дядя Никола, - радостно окликнула она его, - у меня такое
впечатление, что сегодня в полдень вы будете угощать нас шампанским!
На сей раз в ее объятия рухнул, обливаясь слезами, счастливый жених.
Комиссар Ланжевен произвел на Александру впечатление серого человека: и
костюм, и глаза, и усы с бородкой были у него именно этого невеселого
окраса. На его лице лежала печать застарелой скуки; казалось, его того и
гляди сморит дремота. Однако доверять первому впечатлению было бы
опрометчиво: несмотря на сонный вид, комиссар реагировал на все, что слышал,
резко и в совершенно индивидуальном ключе.
Сидя посредине маленькой гостиной за столиком с выгнутыми ножками,
накрытом зеленой бархатной скатертью, он слушал рассказ Александры о том,
что привело ее к решению дернуть в Средиземноморском экспрессе стоп-кран.
- Мне редко приходится путешествовать одной, - фантазировала она, - к
тому же я не привыкла к французским поездам. В тесном купе у меня
случился... приступ клаустрофобии. Мне показалось, что я вот-вот
задохнусь...
- Так вышли бы в коридор или вернулись в вагон-ресторан.
- Вы правы; но этого мне казалось мало. Ведь тогда мне рано или поздно
пришлось бы возвращаться в эту закупоренную каморку!
- Мне впервые приходится встречаться с пассажиркой, жалующейся на
недостаток комфорта в спальном вагоне. Если вы так исстрадались, то что
помешало вам сойти в Дижоне?
- Знаю, надо было поступить именно так; но я думала, что мое состояние
пройдет.
- Но оно никак не проходило?
- Никак! Хуже того, оно сделалось невыносимым. И тогда...
В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь пением птиц, доносившимся
через широко распахнутое окно, выходящее в сад. Смежив ресницы, Ланжевен
опытным взглядом рассматривал безупречный профиль молоденькой женщины,
полной прелести, рельефно выделявшийся на фоне зеленого бархата,
обтягивавшего глубокое кресло, в котором она сидела. Волосы ее лучились, и
вся она была так необыкновенно прекрасна, что полицейский мысленно отнес ее
к дюжине красивейших женщин на земле. Не приходится удивляться, что одни
питают к ней страсть, другие - ненависть, оборотную сторону того же чувства.
Он откашлялся, однако вопрос его прозвучал по-прежнему негромко:
- Вы говорите мне чистую правду?